Мертвый кортеж - Олег Бондарев Страница 6

— Что вы делали после того, как проснулись?

— Ну, я встал — уже обед… — припомнил гоблин. — Умылся да вниз. Гут-Гут, племяш, на ярмарке — раз в две недели… туда, в общем, ездит. В четверг! Клиентов не было, я скучал. Решил погулять, взял сосиску… да пошел. По бульвару, без цели, один, совсем один… а потом вдруг задыхаюсь и… все. Наверное, тогда я и… умер?

Я одобрительно кивнул. Значит, Гафтенберг не ошибся: жертву действительно задушили. По крайне мере, последнее воспоминание убитого эту теорию подтверждало, пусть и косвенно.

— Вы видели… точнее, слышали что-нибудь подозрительное? Какой-нибудь голос, может, разговор между людьми или нелюдями? Или, допустим, как стучит по мостовой трость… костыль… протез?

— Нет, — покачал головой цветочник.

Я устало вздохнул. Слепота Фег-Фега, конечно, существенно усложняла дело. Там, где другие наблюдали картинку, он видел только непроглядную тьму.

— Помню вонь, — внезапно сказал гоблин. — Помню, скривился. Рыбой воняло. Жуть!..

Я недоуменно нахмурился. Рыбная вонь? Так может, тут орудовал киллер-осьминог? Я отогнал нелепые фантазии прочь и сказал:

— Неплохо, но мало. Может, было что-то еще?

— Нет. Только вонь. Гнилая рыба. Ужас, как пахло. Ох! — он снова содрогнулся всем телом, а его правая рука затряслась, будто от разряда магического тока. Тело гоблина было настолько повреждено, что лишь с превеликим трудом сдерживало в себе возвращенную мной душу. Что касается мозга бедняги, то он уже не способен был рождать связные предложения, но, по крайне мере, все еще мог худо-бедно обрабатывать информацию.

— Вас нашли возле мусорного бака, — устало произнес я. — Возможно, рыбой воняло оттуда?

— Нет, оттуда яйцами, — поправил меня гоблин. — Тухлыми. Запахи и звуки мне, как цвета… вам, сэр. Я только ими… жил. Так вот от бака — яйцами. Точно! Это я сразу понял… ну, когда в проулок… того… свернул, во! А рыбой… оно уже потом. Когда задыхаться… нача-а-ал.

— Ясно, понятно… — задумчиво пробормотал я.

Трудно представить, что наемный убийца отправился бы на задание, источая подобные флюиды. Как минимум, это непрофессионально, как максимум — глупо. Мне начинало казаться, что версия Бенджамина о психе, сбежавшем из клиники Милы Врачевательницы, не такая уж и бредовая. По дороге домой, наверное, все же заскочу в управление и позвоню тамошним докторам. Глядишь, и разживусь парочкой имен.

Мечты, мечты…

Надеяться, что врачи клиники днями и ночами сидят перед телефоном в ожидании моего звонка, было глупо. В лучшем случае, я получу ответ не раньше завтрашнего утра, в худшем же мне придется выбивать ордер и самолично тащиться на западную окраину Бокстона, чтобы заглянуть в журнал больницы.

Что еще я мог предпринять? Арестовать всех жителей рыбацкого квартала? Или устроить засаду в рыбном магазине? Характерный запах, который учуял флорист, если и сузил круг подозреваемых, то ненамного.

— Как думаете, кто-нибудь мог быть заинтересован в вашей смерти? — спросил я. — Есть ли у вас враги, мистер Фег-Фег? Или, возможно, в вашей коллекции имеется редкий цветок, который некие ценители любой ценой хотели бы заполучить?

— Хм-хм-хм… — задумчиво промычал гоблин. — Нет. Нет врагов. Нет редко…го. Обычные цветы… родичи — вокруг!.. И — ни с кем. Не ругал… ся, сэр!

— Что ж, ладно, — сказал я, спешно сделав пометку в блокноте. — Ну, в любом случае, спасибо. Вы очень помогли мне, мистер Фег-Фег. Обещаю, что приложу все усилия, дабы скорейшим образом найти вашего убийцу.

— Лучше найдите сосиску, — попросил гоблин.

— Сосиску? — нахмурился я.

— Мой поводырь, — пояснил цветочник. — Такса. Гут-Гут назвал. Смешно… вроде.

А вот это уже похоже на ниточку, отметил я про себя. Теоретически, поводырь вполне может привести нас к убийце, если тот, конечно, не прикончил бедную собаку вслед за хозяином.

— Кстати, во сколько ваш племянник обычно возвращается с ярмарки? — уточнил я.

— Шесть… сэр. Когда закрываю… да!

— Ну, кто-то ведь должен сообщить ему о вашей смерти.

— То-о-очно… — пробормотал гоблин.

Вспомнив о том, что убит, он заметно погрустнел.

— Пришла пора возвращаться в Покой, мистер Фег-Фег, — сказал я со всей теплотой, на которую был способен.

— А никак мне… ну… тут? — робко поинтересовался цветочник, снова начиная нервно ворочаться на полке. — Остаться, во?

— Боюсь, что нет, — ответил я и, понизив голос, начал читать заклятье Отзыва:

— Прими же обратно угасшую душу, позволь навсегда погрузиться в Покой. Пора уже связи с реальностью рушить, для этого снова стою пред тобой…

В третьем зале бокстонского морга, кажется, стало еще холодней, чем прежде. Под аккомпанемент стучащих зубов Фег-Фега я заканчивал стих, заученный еще в юности по указке моего наставника Ромидаля:

— Твой верный слуга отдает в твои руки того, кто по праву кончины там был. Склонившись в поклоне, за эту услугу Покоя владыку он благодарил.

Душа оставила тело гоблина, и я услышал далекий, едва различимый лязг — как будто владыка Покоя и впрямь в сердцах захлопнул врата своего царства. А все потому, что слова с корнем «благо» служат своеобразным замком для отзывного стиха. Только они защищают некроманта от прожорливого Вирма, который никогда не откажется забрать в свое царство две души вместо одной. Ромидаль частенько рассказывал о первопроходцах некромантии, которые клали силы и время на алтарь новой магической науки, шли, можно сказать, на ощупь и нередко расставались с жизнями, проверяя очередную безумную догадку. Так вот одной из главных проблем чародеев прошлого был как раз пресловутый замок, сдерживающий аппетит Вечного Червя. Некромантия успела потерять немало достойных людей, прежде чем один паркстонский маг наконец вывел жизненно важное правило о корне «благо». С тех пор смертность среди некромантов заметно снизилась.

Шумно выдохнув, я оперся на покрытую льдом полку и на миг зажмурился. Отзыв мертвеца обратно в Покой всегда сопровождается острой головной болью. Каждый раз я до крови закусываю нижнюю губу и выжидаю время, пока незримый живодер, обитающий в моем черепе, не уймется. По счастью, ему хватает минуты, чтобы насытиться моими страданиями и снова отправиться на боковую.

Фух. Кажется, миновало.

Мотнув головой, я принялся за разоблачение Фег-Фега: обруч, все еще теплый, вместе с мотком веревки отправился за пазуху, а поясной ремень снова обхватил талию. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никаких следов моего пребывания тут не осталось, я на негнущихся ногах потащился к дверям. Чем ближе я подходил к своей цели, тем громче становилось пение соловья. Интересно, этот пернатый фигляр вообще затыкается? Наверное, только когда благодарный слушатель бросает ему в блюдце очередного червяка.