Игры теней - Ерофей Трофимов Страница 6

— Позвольте мне поговорить с ней, — неожиданно попросил Старый Лис.

— Вы так беспокоитесь об этой женщине? — удивился следователь.

— Знаете, я всю жизнь прожил один.

— И что?

— Во всей этой банде она была единственным человеком, который проявил ко мне сочувствие и участие. Я хочу отплатить ей тем же.

— Хельсинский синдром или не любите оставаться в долгу?

— Скорее, второе.

— Хорошо. Я устрою вам свидание. Надеюсь, вы сумеете уговорить ее не принимать нас в штыки. Во всяком случае, в империи ее никто никогда не обижал.

— Когда? — быстро спросил Старый Лис.

— Не будем терять времени. Я сейчас прикажу привести ее сюда. Но имейте в виду, что ваш разговор будет записан.

— Знаю. Но лучше уж так, чем вообще никак, — вздохнул Старый Лис.

Легко поднявшись, следователь вышел из допросной, оставив Лиса размышлять о том, что он собирается сказать Сандре. Спустя десять минут дверь снова открылась, и в допросную ввели девушку. Увидев сидящего на стуле Лиса, Сандра радостно охнула и залилась румянцем. Вошедший следом за ней следователь жестом указал девушке на второй стул и, повернувшись к Лису, с улыбкой сказал:

— Можете поговорить. Думаю, получаса вам будет достаточно. Не забывайте, мистер Олири, что скоро вы уезжаете.

— Конечно. И спасибо вам, — кивнул Старый Лис, не сводя взгляда с девушки.

Следователь кивнул и, бросив на Сандру быстрый, настороженный взгляд, вышел, оставив их одних. Проводив его взглядом, Сандра повернулась к Лису и, грустно улыбнувшись, спросила:

— Снова выкрутился?

— Не в этот раз. После этого приключения Старый Лис до конца жизни будет ходить на поводке, — вздохнул он.

— Хочешь сказать, что стал стукачом?

— Не все так грустно, но на сотрудничество пришлось согласиться. Не хочется до смерти на каторге просидеть.

— А тебя-то за что на каторгу?

— Был бы человек, а статья найдется. Но я попросил о встрече с тобой не только чтобы попрощаться. У тебя есть крошечный шанс поселиться на одной из свободных планет и начать жить заново. Это потребует от тебя некоторых уступок, но поверь, это лучше, чем медленно стариться на планете-тюрьме. Тебе грозит до двадцати пяти лет. Соглашайся на все, что они предложат. Это единственный выход.

— Ты это серьезно? — растерялась Сандра. — Ты серьезно предлагаешь мне предать всех, кто спас меня от уродства, кто делил со мной хлеб и прикрывал спину — ради спасения собственной шкуры?

— Очнись, Сандра! — рявкнул в ответ Старый Лис. — Неужели ты и вправду считаешь, что они не знают, кто ты на самом деле? Или думаешь, что двадцать пять лет тебе дадут просто так? Им известно все. Понимаю, это звучит пафосно, но это так. Они знают о тебе все.

— Все? — переспросила девушка.

— Все. Именно это я и пытаюсь тебе втолковать. Буквально полчаса назад вот на этом самом столе следователь показал мне голограммы нашей встречи с твоим боссом. Голограммы, Сандра. Его так старательно охраняют, он меняет глидеры, а они запросто снимают его, собирая досье. Не знаю, почему они до сих пор не арестовали его, но где он находится и что делает, им известно точно. Так что забудь всю эту чушь про хлеб и преданность и спасай себя.

— Ты уверен, что у них есть голограммы вашей встречи или просто по ушам мне ездишь, словно дуре деревенской? — мрачно спросила Сандра.

— Я могу позвать следователя и попросить его снова показать их. А можешь сделать это сама, когда соберешься принимать решение, — отрезал Старый Лис. — Я всегда старался держаться подальше от людей, занимающихся подобными делами, но не хочу уезжать, бросив тебя на растерзание местным крокодилам. Эти звери разорвут тебя раньше, чем ты охнуть успеешь. Ты добрая девочка, Сандра. Но ты слишком сильно запуталась. Сделай так, как я говорю. Спаси себя.

— Зачем? Что я буду делать после того, как получу свободу? — еле слышно спросила Сандра.

— Выбирайся отсюда, устройся на указанной тебе планете, и я найду тебя. Как только все это закончится, я найду тебя и увезу, — так же тихо ответил Старый Лис.

— Я подумаю, — кивнула Сандра и, поднявшись, направилась к двери.

За ними явно наблюдали, потому что едва она коснулась ручки, как дверь распахнулась, и конвоир, крепко взяв за локоть, повел ее по коридору.

* * *

Полтора месяца, проведенные на борту пиратского капера, не добавляли ксеноброну Альказу благодушия. К концу перелета его бесило буквально все. И синтезированная пища, от которой его пучило, и стальная палуба, на которой его когти на ногах скользили и тупились, и человеческие койки, на которых он чувствовал себя словно на прозекторском столе. А больше всего его раздражала непрошибаемость верховного техножреца, относившегося к этим неудобствам со спокойствием, граничившим с равнодушием.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения, оказалась глупая фраза, брошенная одним из пиратов вслед шедшим по коридору ксеносам. Не выключавший по совету техножреца автопереводчик Альказ отлично понял все, что тот позволил себе сказать. В следующую секунду огромный ксенос оказался рядом с шутником, а сам болтун задушенно хрипел, суча ногами и пытаясь вырваться из сжимавших его горло рук. Только вмешательство верховного спасло пирата от немедленной смерти.

Буквально вырвав пирата из рук ксеноброна, техножрец отшвырнул его подальше в сторону и, глядя Альказу прямо в глаза, тихо прошипел:

— Побереги силы для дела, ксеноброн. Еще не время для ссоры.

Понимая, что тот полностью прав, Альказ усилием воли сдержался от того, чтобы броситься на техножреца, и, круто развернувшись, быстро зашагал в отведенную им каюту. Вошедший следом за ним верховный плотно закрыл за собой дверь и, подойдя вплотную к койке, на которой сидел Альказ, спросил:

— Что тебя так бесит?

— Все. Меня бесят люди, наша беспомощность, то, что мы никак не можем устранить наступающую опасность. Я уже устал придумывать способы, которые помогут нам спасти империю.

— Ты взял на себя слишком большую ответственность. Один офицер, даже самый лучший, не может спасти целый мир. Это невозможно. Успокойся, приди в себя и делай то, что должен делать, — помолчав, тихо ответил верховный. — Изводя себя тревогой и бесплодными мыслями, ты ничего не изменишь, но отвлекаешь себя от текущих дел. Это недопустимо.

Ответить ему Альказ не успел. Дверь каюты без стука распахнули, и на пороге появился капитан капера Максвелл. Решительно пройдя на середину каюты, он упер кулаки в бока и, не здороваясь, возмущенно спросил:

— Что это значит?

— И вы здравствуйте, капитан, — тут же нашелся верховный. — Что именно вас так интересует?

— По какому праву вы вздумали бросаться на моих людей? Драки на корабле запрещены.