Метро 2033. Хозяин Яузы - Анна Калинкина Страница 6

– Да, – веско подытожил Кузьма, – не позавидуешь вам. Мне эти станции привокзальные всегда гиблыми местами казались, нехорошими по нынешним временам.

Федор был с ним в глубине души согласен. Там, где есть вокзалы, даже внизу, в метро, ощущается какая-то… тревога, что ли? Иногда сталкеры уходят наверх и пропадают с концами, особенно в полнолуние. Нет, на других станциях тоже бывает, что люди не возвращаются обратно, но на привокзальных – куда чаще. А один странный случай Федор собственными глазами наблюдал. Двое вернувшихся с вылазки сталкеров еле дотащили до лазарета третьего, который был в беспамятстве. Говорили, что его вдруг переклинило, и он пытался куда-то уйти от вокзала по шпалам, насилу вернули. А тот, бедняга, словно бы не соображал ничего, и только все просил какой-то железнодорожной воды, отталкивая кружку с чаем, которым, плача, пыталась напоить его медсестричка. И на следующий день к вечеру помер.

– Взять вот хоть Павелецкую, – продолжал свою мысль Кузьма, почесывая лысину, – вот где беда настоящая.

Он степенно отставил пустую кружку, вытер рот тыльной стороной руки, поросшей темными волосками. Пальцы его с коротко остриженными ногтями уже не отмывались от оружейной смазки.

– Ну, там-то вообще гермоворот нет на радиальной, оттого там чуть не поголовно все лысые и подолгу не живут. И каждую ночь к ним мутанты сверху лезут. «Приезжие» – так они их окрестили. Уж этим-то беднягам точно не позавидуешь, – согласился Серый.

Федор промолчал. При упоминании Павелецкой он подумал о Кате. «Может, на обратном пути загляну к ней», – решил он.

– Да и то сказать, – задумчиво произнес Кузьма, – Бауманка-то наша вроде и на отшибе, а зато неподалеку сразу целых три вокзала располагаются. Да и возле Электрозаводской платформа есть. Говорили – к ним как-то пришел один с поверхности. Из бункера подмосковного добирался прямо по шпалам. И они потом туда отряд отправили. Уцелели, значит, кое-где в Подмосковье люди. Может, и в других городах кто выжил, а только все это, думаю, ненадолго. Все равно вымрут потихоньку.

За оружием пришлось идти в камеру хранения – на станции не разрешалось его носить. Перешли на радиальную. Формально здесь кончались владения Ганзы, но на деле Курская-радиальная служила придатком кольцевой. Здесь было словно бы даже темнее еще и потому, что все стены были выложены темно-серым мрамором с прожилками. Появлялось ощущение строгости и силы – из-за массивных прямоугольных пилонов, в которых резцом мастера намечены были выступы-колонны, из-за лепнины на потолке.

Станция была победнее, в северной части перрона стояли ряды ветхих палаток, сразу за жилым сектором располагался кухонный блок, где можно было выпить чаю. В южной части торговали – продавцы раскладывали товар на столиках. Здесь можно было потолковать спокойно, осмотреть товар, назначить цену.

Серый и так и этак вертел оружие. В его тусклых водянистых глазах ничего прочесть было невозможно, но Федору показалось, что тот доволен, и посредник уже мысленно прикидывал, какие комиссионные запросить с заказчика.

– Надо испытать, что ли, – буркнул Серый. Требование было вполне резонным, и Федор был к этому готов.

– Пошли тогда в туннель, – предложил он, – там и оп-робуешь.

– Если не понравится, могу другой предложить, – сказал Кузьма, – до Бауманки дойдем, у меня там целый арсенал.

– Классно, – ухмыльнулся Серый.

Прошли мимо блокпоста. В туннеле Серый зарядил пистолет. Первым выстрелом пробил какой-то висевший здесь с незапамятных времен круглый жестяной знак, вероятно, предупреждавший об опасности. Одобрительно хмыкнул. И вдруг Федор услышал странный шум. Больше всего он был похож на тихий, какой-то нехороший смех. Казалось, звук выстрела разбудил какую-то неведомую силу, дремавшую здесь, и настроена она была явно не дружелюбно.

Федор завертел головой, оглядываясь в поисках разумного объяснения происходящему. Может, в туннеле кто-то есть? Но в глубине души он знал – они тут одни. Может, померещилось? Но нет, вот и у Кузьмы тревожно вытянулось лицо, забегали по сторонам глаза. Серый склонил набок голову, словно прислушиваясь, а потом решительно поднял пистолет, точно получил команду.

У Федора похолодело в груди – он вдруг отчетливо понял, что сейчас произойдет. Толкнув Серого под руку, он кинулся в темноту. Наверное, это спасло ему жизнь. Сзади щелкнул выстрел, раздался короткий вскрик – и Федор понял, что с Кузьмой покончено. Следующим выстрелом ему обожгло плечо, но он продолжал бежать, виляя из стороны в сторону. Еще один выстрел – мимо. А потом откуда-то сзади снова раздался звук, от которого у Федора окончательно подкосились ноги – снова этот тихий, издевательский смех. Федор, ослабев, прислонился к стене. Раздалось еще несколько торопливых выстрелов, затем дикий крик, быстро оборвавшийся.

Федор пополз в сторону Бауманской. Наверное, добраться назад, на кольцевую, было бы быстрее, но Федор и мысли не допускал, что придется возвращаться туда, где впервые почудился ему этот жуткий смех, где только что произошло что-то страшное и необъяснимое. Еще не успел доползти – услышал голоса. Навстречу шел патруль. Федор обрадовался обходчикам как родным – по крайней мере, это были люди. Один из патрульных помог Федору добраться до Бауманской. Федор был так измучен, что остаток пути прошел как в тумане.

* * *

На Бауманской, как обычно, кипела работа. Центральный зал станции, по сути, представлял собой один большой цех, куда чужих не пускали. Даже большая часть проемов между пилонами была заложена разномастными кирпичами – те, кто делал это, заботились не о красоте. Здесь производилась значительная часть необходимого для метро оборудования, но для жилья эта станция не была приспособлена – большая часть рабочих после смены отправлялась ночевать на Электрозаводскую.

Федора отвели в просторную санитарную палатку. Он ожидал увидеть доктора Семена Натановича Брамца, сухонького, седоволосого, своими неторопливыми уверенными движениями внушающего доверие, но вместо него за столиком в углу сидела медсестра, совсем еще девочка, с измученным и печальным лицом. На одной из коек лежал мужик и тихо стонал, остальные три койки были пусты. Медсестра осмотрела руку Федора, щедро плеснула йодом на рану – он чуть не вскрикнул от боли. Потом, заметив, что он на ногах не держится, велела устраиваться на одной из свободных коек.

– Вообще-то ничего страшного, – тихо сказала она. – Рана пустяковая, царапина, пуля попала в мягкие ткани, лишь бы заражение не началось.

– Наташка, – раздался крик снаружи. – Иди быстрей, там Семенычу в цехе палец оторвало начисто. Кровища так и хлещет.

Медсестра всплеснула руками – ну что за день сегодня, когда уже кончится? – и выбежала из палатки.

Вместо нее вошел неприветливый охранник. А следом за ним – сам начстанции Бауманской, глава Бауманского альянса Михаил Григорьевич Сотников, пожилой, но крепкий еще мужчина. Федору случалось несколько раз оказывать ему услуги, поэтому он надеялся, что Сотников поможет ему. Федор до сих пор толком не мог понять, что произошло, и только теперь сообразил, что, по сути, сбежал, даже не посмотрев, что с Кузьмой. Но стоило ему вспомнить тот тихий издевательский смех – и его начинал бить озноб. Чутье подсказывало ему, что для Кузьмы все кончилось очень плохо, а если б он пошел посмотреть, то и сам вряд ли бы остался в живых.