Дети луны - Наталья Резанова Страница 6

Ночь подходила к концу, когда долговязый Ив подошел и дернул ее за плечо.

— Вставай, — сказал он, — зовут.

Но не успела она сделать несколько шагов, как сам Вельф вышел к ним навстречу. Был он мрачен, но смотрел без злобы.

— Слушай, Странник. Отправляйся сейчас в Книз и передай Арнсбату — пусть постарается продержаться дня четыре — пять… Хотя нет, два дня у тебя уйдет на дорогу.

— Три.

— Поедешь верхом. Значит, пять дней, начиная с сегодняшнего. — Он отвернулся. — Горожане… вояки… с бабами вам воевать. Ладно, чем смогу — помогу.

— Прощай. Спасибо тебе.

— А тебе — удачи.

Адриана удивилась.

Этих слов она не ждала. Тем более — от этого человека. Но пора было уже в дорогу. Все было готово. Нашли старую кобылу — в обозе, ибо всякий истинный воин считает для себя позором ездить на кобыле. К луке седла была привязана плотно набитая сумка — что там, смотреть Адриана не стала («Однако широкий человек этот Аскел! Или вспомнил про пятницу?») Пройдя караулы, Адриана с трудом вскарабкалась в седло — ни за что бы не призналась она в своем неумении ездить верхом, счастье еще, что у ее иноходца оказался смирный характер — нахлобучила шапку и с тем отправилась в обратный путь.

«С бабами вам воевать», — вспомнила она и усмехнулась. Вернее сказать, у нас воюют бабы. Однако на Аскела она не обиделась — ведь он обещал помочь, к тому же, как создалось у нее впечатление, против воли остальных. С непривычки, да еще при тряской рыси, у нее скоро разломило ноги, и она поняла, что временами придется спешиваться и отдыхать. Вообще-то она с удовольствием пошла бы пешком, но надо было спешить, и Адриана понукала кобылу, не зная, как ее зовут, и называя просто «Скотина».

С рассветом она выехала на просеку, о которой ей рассказали. Здесь снег был не такой глубокий и не приходилось плутать между деревьями. Говорят, от Вильмана есть прекрасная мощеная дорога, проложенная еще в языческие времена. Увы, она ведет совсем в другую сторону, а эта — прямо на юг. С такими мыслями она поспешала, ударяя пятками в лошадиные бока, согреваясь питьем из фляжки, радуясь успешно выполненному поручению и постепенно обретая полную беспечность относительно своего дальнейшего продвижения, что было явным признаком того, что удача, сопровождавшая ее от Книза, отстала где-то в пути.

Это случилось ближе к ночи, и опасность почуяла не Адриана, а лошадь. Смирная и спокойная, кобыла вдруг заплясала на месте, вскинулась так резко, что Адриана чуть не вылетела из седла, и дико заржала. И когда слева из-за деревьев выбросились на просеку серые и рыжие тени, Адриана поняла, что случилось, и тело ее свела судорога ужаса. Ибо именно этого она не ждала, об этом-то и забыла. Ведь по дороге из Книза она даже не видела волков, только слышала вой — и на этом успокоилась. Ан нет.

Ах, дура я, дура безмозглая! Зачем согласилась ехать верхом? Влезла бы на дерево — и все, а Скотину на дерево не втащишь. Но теперь рассуждать было поздно, и это сожаление проскользнуло в ее мыслях, когда она скакала во весь опор, насколько позволял снег. Звери безмолвно неслись за ней. То есть, конечно, не так уж они были и безмолвны, но за шумом собственного прерывистого дыхания Адриана не слыхала ничего. Было уже совсем темно. Кобыла проваливалась в снег по самое брюхо, Адриану все время потряхивало, и она почти вываливалась из седла. Колени, которыми она изо всех сил сжимала лошадиные бока, совсем задеревенели, однако она не ослабляла хватки, зная, что будет, если она не удержится. А проклятое зверье все не отставало. Кобыла же, наоборот, замедляла бег, сколько ни подгоняла ее неопытная наездница. Проклятье! Они будут гнать ее по бездорожью, пока обессиленная лошадь не падет, и тогда… Выхватив нож, Адриана дважды кольнула кобылу в шею. Та с громким ржанием рванулась вперед. Но и стая при виде уходящей добычи, казалось, удвоила силы и вновь настигала.

— Господи боже! Сука! — с отчаяньем заорала Адриана, уже не понимая, что кричит. В это мгновение огромный матерый волк, вырвавшись вперед, прыгнул к горлу лошади, но его встретила рука Адрианы с ножом. Полуобернувшись в седле, она ударила волка в глаз. Тот упал к ногам лошади, которая, храпя, поднялась на дыбы. Адриана удержалась каким-то чудом, вцепившись левой рукой в поводья, и с яростью полоснула ножом по лошадиному крупу. Стая, рыча, кинулась к трупу вожака. Теперь они отстали надолго, и все же Адриана продолжала гнать вперед и вперед, пока перед ее глазами не замелькали белые пятна, деревья расступились, и она увидела себя на опушке. Бросив поводья, она сползла на снег. Лезть на дерево у нее уже не было сил. Она обломала несколько веток у ближайшей ели, почти теряя сознание от усталости, положилась на чутье лошади и, свалившись на груду лапника, проспала несколько часов.

Когда она открыла глаза, два ощущения, уже привычных за последнюю неделю, пронзили ее тело — лютая боль во всех мышцах и не менее лютый голод. Стиснув зубы, она заставила себя встать на ноги и сделать несколько шагов. Повернуть голову ей было не легче, чем волку. Кобыла бродила между деревьями. Когда Адриана подошла к ней, она испуганно шарахнулась в сторону — видно, не могла забыть уколов ножом.

— Ну, ну, стой спокойно. — Адриана поймала поводья, погладила Скотину по холке. Она продолжала дрожать. Раскрыв седельную сумку, Адриана достала каравай хлеба. Глотая слюни, откусила от него и, отломив большой ломоть, поднесла к лошадиной морде.

Хлеб пришлось Скотине скормить весь — к вечеру нужно было быть в Книзе. Затем сама Адриана перекусила и согрелась остатками вина. Боль продолжала ломать ее, но странное дело — в седле вдруг утихла. Адриана подумала, что из-за ночной скачки, если только не сбилась в другую сторону, проделала большую часть пути, чем предполагала, и может подъехать засветло. И опять придется шнырять вокруг городских стен. Все равно надо ехать. Что-нибудь придумаю. Плотно сидя в седле, она высоко вскидывала голову, словно вынюхивая запах дороги в носившихся над ней ветровых потоках. На равнине одиночество ощущалось еще сильнее, чем в лесу. Там она была одна, потому что никого не было видно, здесь — одна, потому что никого не было. Только эти кривые холмы и низкое, плоское серое небо. Тоска…

Спускаясь с очередного склона, она увидела среди белого снега широкую серую полосу и радостно перекрестилась. Веда, голубушка! Это было не то место, где она переправилась в прошлый раз, но из леса она тоже вышла в другом месте. Что-то говорило ей — она едет правильно! Значит, уже скоро. Странный звук — копыта зацокали об лед. Адриана, напрягшись, привстала в седле, посмотрела вперед, и, внезапно, громкий глухой треск, толчок — и она полетела вниз и в сторону. Лед треснул, и кобыла провалилась в полынью. Адриана, при падении вывалившись из седла, ударилась об лед, левой ногой запуталась в стремени. Распластавшись, она попыталась перевернуться набок, однако нога, казалось, застряла намертво. Она елозила, лед трескался и обламывался, и погружавшаяся лошадь неотвратимо затягивала ее за собой. От ужаса заложило уши. Последним диким усилием Адриане удалось высвободить ногу, и она поползла, поползла, не оглядываясь на исчезающую в черной воде лошадиную морду.