Шестое действие - Наталья Резанова Страница 6

Произошла эта история лет пятнадцать назад – уже на памяти Анкрен, но не в ее присутствии. В Бодварский замок она впервые попала гораздо позже – чтобы увидеться с человеком, на встречу с которым нынче направлялась.

С Прокопом Гейстером, больше известным как Волчья Пасть, Анкрен познакомилась, когда стояла на той грани, что отделяла ее прошлую жизнь от нынешней. Он был одним из немногих людей в провинции – и единственным в Бодваре, знавшим, что она собой представляет. И способным понять, что обеспечивать Анкрен работой и получать с этого постоянный процент выгоднее, чем выдать ее кому бы то ни было. Раньше Прокоп жил в Свантере, но уже лет семь, как перебрался в Бодварский замок. Деловые люди побережья по-разному оценивали этот поступок. Одни считали это тонким ходом: в Бодваре старине Волчьей Пасти удобней держать в руках концы всех нитей. Контрабандой его интересы никогда не исчерпывались. Другие, наоборот, полагали, что Прокоп с возрастом теряет хватку и удалился, пока его не сожрали конкуренты. И только Анкрен, пожалуй, догадывалась об истинной причине.

Прозвище Волчья Пасть Гейстер получил не за душевные качества. Его лицо с детства было изуродовано волчанкой. И выжил он потому, что появился на свет в благословенные довоенные времена, когда денег в Эрде водилось достаточно, а у матерей хватало времени и сил выхаживать даже увечных детей. А потом… в кругах, где вращался Прокоп, мужчина считался мужчиной, если мог прикончить противника, переспать с бабой и в кошельке у него звенело – пусть даже он горбатый, кривой, прокаженный или вовсе безногий. Прокоп Волчья Пасть пользовался полным уважением, и никто не догадывался, что он страдает из-за своего уродства. Анкрен тоже, пока однажды уже здесь, в замке, Прокоп, будучи крепко пьян, не сказал ей:

– И зачем тебе этот Дар? К чему личность переменять, когда у тебя рожа и так чистая? Прожила бы как-нибудь. Несправедливо это. Вот если бы тому, кому оно взаправду нужно…

Тогда она поняла, что Прокоп убрался сюда затем, что здесь его видит меньше народа и в безумной местной обстановке его наружность не так бросается в глаза.

Анкрен не подала виду, что запомнила его слова, Прокоп тоже никогда не возвращался к этому разговору. А нынешней весной, еще до Пасхи, она, наведавшись в Бодварский замок, услышала:

– Ищет тебя один человек. То есть не тебя, а кого-нибудь с твоим талантом. Я не знал, где тебя носит, и поэтому холуя его в Свантер перенаправил. Ты знаешь, с кем там встретиться…

Она последовала совету Прокопа… и все закончилось нападением в Аллеве.

Зависть к умению как угодно изменять свой внешний вид – могла ли она служить достаточным основанием для предательства?

Анкрен пока не знала, как вытрясет из Прокопа признание. В одном она была уверена: угрожать Волчьей Пасти не станет. Этим от старика ничего не добьешься. Он такого в жизни навидался, что ни ножа, ни пули не боялся.

Навидался… Это мысль. Вот где его слабость… соблазн видимости. Анкрен не любила тратить свой Дар без особой надобности, но, может, стоит показать Прокопу что-нибудь этакое… поиграть с его внешним видом?

Во всем остальном она полагалась на вдохновение.

За размышлениями она успела подняться на вершину замковой горы и оказалась перед распахнутыми створками ворот. Подлинные ворота замка, те, что были при Йосселингах, дубовые, обитые бронзой, пропали вскоре после войны, и никто не мог сказать, что за умелец их вывез. Анкрен не спрашивала, были ли нынешние ворота теми, что пережили атаку жандармов, но похоже было на то. Створки дверей сколачивались безо всякой оглядки на красоту, они должны были только защищать дверной проем. Сверху донизу их покрывали вмятины, выщербины, следы огня. Кое-где светлели заплаты.

Ворота, сколько помнила Анкрен, были открыты почти всегда. Сейчас тоже, и Анкрен спокойно прошла под навеки приржавевшей к арочному проему решеткой. Ее никто не окликнул, при том что за ней, возможно, наблюдали. Но в Бодварском замке не стали бы поднимать тревогу из-за одинокого путника, тем более – путницы. К тому же Анкрен шла не торопясь, а значит, никаких опасных вестей не несла.

Как выглядел замок, будучи воинской твердыней или дворцом, Анкрен не представляла, да и не пыталась. Действительность же превосходила всяческое воображение. Если основа – стены и главные башни, – несмотря ни на что, сохранила свой прежний вид, то все постройки последних столетий – оранжереи, висячие башенки, лестницы, балконы – сильно пострадали, разрушенные случайно или преднамеренно. Когда беглецы из портовых городов пришли в замок, они поначалу держались кучно, ночевали вповалку в большом зале дворца, разводя костры прямо на мраморном полу. Со временем они расползлись по всему замку, захватывая помещения по своему вкусу, благо места хватало. Сейчас, пожалуй, хватило бы у них и денег, чтобы привести замок в порядок, но об этом никто не заботился. Жили как хотели и где хотели: в башнях и погребах, кухнях и бывших господских покоях. Перекрытия и лестницы чинили подручными средствами либо, наоборот, рушили. Делалось это не столько для удобства, сколько для безопасности – временами между жителями замка вспыхивали стычки, и каждый старался, чтоб его жилье было в недосягаемости. Прокоп в этом отношении не стал исключением. Вместе со своей сожительницей Калли он облюбовал башенку на северной стороне, нависавшую над морем. Каменный переход к ней вдоль крепостной стены обрушился черт знает когда, и его заменили дощатым настилом, а доски, говаривал Волчья Пасть, всегда легко убрать.

И так по всему замку: уродливые надстройки, зияющие провалы, лестницы, уводящие в никуда…

Ворота, как и прежде, были одни, но Анкрен не поручилась бы, что это единственный выход из замка. Кроме того, здесь учли опыт последней осады и выдолбили в отвесной скале лестницу, по которой можно было спуститься к морю. Об этом Анкрен рассказывали, но лестницу не показывали, уверяя, что посторонний ее никогда не найдет.

Когда она ступила за ворота, в нос ей ударило горелым. Анкрен не беспокоилась: дымом здесь пахло всегда. От мусора в замке избавлялись, сжигая его во дворе, пуская на растопку. Пахло и еще кое-чем. Обитатели замка давно обзавелись мелким домашним скотом: свиньями, козами, изредка овцами, а также курами и гусями. Выпасали их большей частью на склоне горы, когда он покрывался травой, а иногда и во дворе, благо от брусчатого покрытия осталась едва ли половина.

Сейчас по двору бродили тощие поросята, в песке топтались куры, несколько женщин готовили еду. Одна доила козу, другая помешивала в котелке, кипевшем на костре, какое-то варево, остальные тоже сосредоточились на подобного рода полезных занятиях.

Женщина у костра с оханьем разогнулась и потерла спину. Щурясь, посмотрела на Анкрен. Ее звали Цинтия, в недавнем прошлом она была проституткой в Эрденоне, но прирезала своего сутенера. Если б Цинтия бежала в какой-нибудь другой город, это могло бы плохо для нее кончиться. Но Бодварский замок имел особый статус, отсюда никого не выдавали ни властям, ни преступному сообществу. Цинтия нашла себе среди контрабандистов «постоянного» и осталась. Похоже, ничего за пределами замка ее не интересовало. Конечно, развлечений по сравнению со столицей провинции здесь было маловато, но она была уже в тех летах, когда больше развлечений женщина ценит покой.