Столица Сибири 2029. Берег Монстров - Андрей Орлов Страница 6

Весьма странно, но в этих несносных условиях пришла весна. В середине апреля среднесуточная температура подскочила на несколько градусов. В мае поднялась до плюс десяти, и ночами мы уже не мерзли. Начало лета было теплее предыдущего! Вторую фуфайку можно было не надевать. Вместе с природой оттаивала Ольга. Она уже не была сгустком желчи и противоречий, хотя и не упускала возможности при случае позубоскалить. Но в целом настроение у женщины было сносное. «Замечательно! – объявила Ольга. – Закрываем зимний рыбацкий сезон и открываем летний купальный!» В один прекрасный день она вступила в фазу активного поиска. Она точно помнила, что видела осенью в трюме что-то интересное, но не придала значения, ведь для зимы это не актуально! Полдня она ковырялась в трюме нашего суденышка – и нашла. Она примчалась с двумя крохотными пакетами, наполненными подозрительной субстанцией, и поставила в известность: это семена! Она старая искушенная дачница! Ольга носилась как угорелая (и что характерно, никого не подпускала к своим игрушкам), а мы сидели в стороне и наблюдали за процессом. Роль главной ехидны перешла ко мне. «С началом, мол, весенне-полевых работ, дорогая. Что это ты там делаешь? Заходишь на посадку картошки? Или это конопля?» В пакетах действительно были семена – непонятно какого растения. Похоже, амазонки собирались открывать новые земли, а мы им нагадили. На крохотном участке, где была каменистая почва, Ольга выкорчевала корни, вскопала землю, перемешав ее с золой. Из обрывков пленки соорудила подобие парника (снисходительно разрешив мне сколотить каркас). Она прогревала землю кострами, обильно поливала ее водой и только после этого решилась закопать семена. Самое смешное, что через пару недель они пошли в рост! Вылезали зеленые побеги, и мы посматривали на Ольгу с уважением. Кузьма не уставал интересоваться: «Уже можно есть?» А то ему смертельно надоела злая рыба. В одной теплице явственно просматривались всходы морковки. Во второй вымахали крупные продолговатые листья, навевающие смутные ассоциации. Тщательно их обнюхав, я вынес безжалостный вердикт: «Поздравляю, дорогая. Традиционный русский корнеплод с острым вкусом и характерным послевкусием. Хрен обыкновенный. Утешай себя тем, что он относится к семейству капустных. Ты уверена, что это то, что нам нужно?» Ольга расстроилась, но я успокоил ее, напомнив, что рыбка с хреном – как ни крути, деликатес…

Утро после боя (ладно хоть не после свадьбы) выдалось муторным и тоскливым. Под тремя одеялами было не жарко. Я озирал спросонья наши хоромы, в которые опять начинало задувать. Такое ощущение, что по ночам просыпается злобный домовой и выдергивает паклю из щелей. В хоромах было чисто, на столе стояла фарфоровая посуда. Ольга каждый вечер ее мыла и расставляла в «боевом» порядке. На резном венском стуле лежали два укороченных автомата Калашникова с откидными прикладами, а на спинку было наброшено красивое вечернее платье. Видимо, снова, дождавшись, пока я захраплю, Ольга примеряла этот артефакт, крутилась перед зеркалом и горько плакала. На нее иногда находило. Однажды ночью я проснулся и чуть не обомлел. Перед кроватью в мерцающем свете стояла восхитительная стройная женщина в красивом платье. Волосы были распущены. Она молчала, по лицу ее сновали причудливые тени. Дыхание чуть не отшибло, забилось сердце. Внутренним чутьем я понял, что это не сон, но пока навел порядок в голове, чуть кондрашка не хватила…

Окно в нашей спальне было сравнительно большим – по размеру иллюминатора, который я демонтировал с ходовой рубки. Небо затянула сизая муть. Таково уж лето в наших палестинах. Ничего фатального за ночь не стряслось. В обеих бухтах, где могли высадиться гости, я установил подобие сигнализации. Тонкая проволока была натянута на высоте десяти сантиметров (островитяне, зная об этой каверзе, ее просто перешагивали – и даже умный не по годам Молчун). Натяжение срывало со скалы камень. Падение вызывало осыпь, и вся эта лавина обрушивалась на листы жести, учиняя невообразимый гвалт. Ночью «растяжку» было не видно. А днем обнаружить появление посторонних мы могли и без сложных технических приспособлений – хотя бы по лаю собаки.

Печка за ночь прогорела, но сугробами комната пока не обросла. Молчун приподнял смышленую морду, зевнул. Ольга не спала, смотрела на меня стеклянными глазами. Она опухла со сна, волосы разметались по подушке. Она ни разу не стриглась за девять месяцев, и короткая прическа с мальчишеской челкой превратилась в бесформенную гриву морской сирены.

– Что смотришь? – сказала она охрипшим голосом. – Не узнал? Хорошо выгляжу? На мне опята выросли? А, знаю, – догадалась Ольга, – ты хочешь сделать мне грязное предложение?

Мне абсолютно не хотелось ссориться. Ей, видимо, тоже. Но натура была неистребима. Я что-то пробормотал про запаздывающего психолога, она зафыркала. Я сделал попытку ее обнять, она вырвалась. В принципе, это было сопротивление, которым можно пренебречь, но я не стал упорствовать.

– Ладно, – вздохнул я, отползая на прежние (и еще не остывшие) рубежи, – все равно я тебя никогда не разлюблю.

– Еще бы, – фыркнула она. – Чтобы разлюбить, надо сначала полюбить.

– Давай, развлекайся, – заворчал я. – В чем еще я провинился? Тебя не люблю, в команде работать не умею, руки из задницы растут. Продолжай, снимай с меня стружку. Лучше бы порчу сняла.

– Кто-то наложил на тебя порчу? – оживилась Ольга.

– Ты.

Шквальная истерика, по счастью, не разразилась. Ольга задумалась. Потом посмотрела на меня как-то виновато, прикусила губу. Я тут же воспользовался ситуацией, подобрался ближе.

– Я же говорила, – обрадовалась Ольга, – ты хочешь сделать мне грязное предложение. Ты озабоченное животное, думающее только о сексе. Не дам, – она активно завозилась, заворачиваясь в одеяло, ехидно постреливала в меня глазками.

– Ну и не надо, – пожал я плечами. И процитировал не помню кого: «Честь девичью блюла, но не со всеми… И жить не хочется, и застрелиться лень…» Как будет слово «блюла» в настоящем времени? – невольно задумался я.

– Блюёт? – предположил из «голубятни» Кузьма.

– Ты почему не спишь?! – возмутились мы синхронно, с негодованием уставившись в потолок. Ольга расстроилась – я это точно заметил. Очевидно, в глубине души она рассчитывала на секс.

– А почему я должен спать? – с вызовом бросил пацан. – Утро уже, блин… Ладно, развлекайтесь, чего там, не буду вам мешать…

Он, заспанный, бродил по своей каморке, скрипели и прогибались половицы. В доме идеальная коммуникация между полами! А Кузьма уже вступал в интересную фазу развития, когда становится интересно, чем же занимаются эти двое, когда поблизости нет ТЕХ двоих?

– Нужно его отселить, – расстроенно заметил я.

– Нужно строить дом с нормальной звукоизоляцией, – отрезала Ольга, но не стала углубляться в тему. Наверное, понимала, что дом с нормальной изоляцией мы бы строили до лета. – Дружок ему нужен, – осенило ее.

– Скорее уж, подружка, – ухмыльнулся я.

Ольга задумалась. Я вытянул руку, обнял ее, она не возражала. Мы устроились удобнее. Но расслабляться не стоило – Кузьма блуждал по «детской», запинаясь о свои игрушки и прочие необходимые вещи. Чертыхнулся, загнав занозу в пятку. Предупреждали, между прочим: не спи босиком. Раздался резкий чих – Кузьма подпрыгнул, вскричал от боли и глухо вымолвил слово, неприемлемое в среде воспитанных людей. Ольга хрюкнула.