Триумф блицкрига - Герман Романов Страница 6

«Фельзеннест»

— Доброе утро, мой фюрер!

— И вам того же, Геринг! — Андрей старался держаться в соответствии с фильмами и кинохроникой, когда там показывали Гитлера, и теми скудными описаниями или романами, которые он прочитал о Второй мировой войне.

Глядя на фельдмаршала, не удержался от мысленной ухмылки — это был не боров, а здоровенная свиноматка с обвисшим брюхом, огромная и расплывшаяся, намного крупнее, чем он считал раньше.

А может, все дело в его новом теле — Гитлер был просто худым доходягой, и хоть чуть выше Андрея, но доставал макушкой командующему люфтваффе только до подбородка. И тощ — дистрофик какой-то!

«Вроде проскочило. Не дождешься, хорек оплывший!» — брезгливо подумал Андрей, поймав оценивающий взгляд Геринга, который тот бросил на перебинтованную голову и налившиеся фиолетовыми переливами синяки. Но с утешениями или расспросами о здоровье никто не лез — он дал понять, что сейчас не в духе.

Впрочем, народу в бункере было немного — кроме них, еще стройный пожилой генерал Кейтель в монокле, с хорошей прусской выправкой, второй генерал почти такого же облика, прям под копирку сделан, только помоложе.

Главный военный адъютант Шмундт и адъютант от люфтваффе фон Белов скромно притулились в углу за столиком. Был еще и адъютант Йодля, но он, расстелив карту, немедленно вышел.

Родионов уже разобрался, где он находится, но вылезать на поверхность земли в штабной барак, что служил и столовой, сейчас не намеревался. Еще не пришло время показывать себя народу, часов десять можно было потянуть. Но вот вечером придется — в ставке «им» лично было назначено совещание всего военного руководства рейха.

— Докладывайте обстановку, генерал, — тихо буркнул Андрей, бросив короткий взгляд на Йодля, того самого, что повесили в Нюрнберге. Вернее, еще повесят, но тогда и ему самому в новой шкуре придет кирдык. От таких мыслей у Андрея ум за разум заехал в очередной раз.

— Мой фюрер, операция идет в соответствии с графиком. Вступившие в Бельгию англо-французские армии рассечены, до 30 дивизий отрезаны в районе Кале — Дюнкерк — Аррас — Лилль. Генерал Рундштедт докладывает, что англичане энергично ведут подготовку к вероятному наступлению на Аррас. На данный момент сложилась следующая обстановка…

Андрей внимательно смотрел на карту, почти не слушая Йодля, который монотонно, скупым военным языком перечислял номера дивизий и показывал что-то на карте короткой указкой.

«Если уничтожить английскую армию полностью, до последнего солдата, то на проклятом острове с обороной станет туго. Регулярную армию из необученных резервистов сразу не создашь, потребно полгода, не меньше. А потому терять время нельзя, момент очень удачный. Британцы свои острова защищать будут отчаянно, и немцы серьезные потери понесут, что нам и требуется. — Андрей нахмурился. — Надо пустить им кровь, и немцам, и британцам. Хорошо пустить, чтоб обессилели и озлобились друг на дружку. Тогда уж точно не сговорятся, если меня расколют… — Мысли начинали потихоньку оформляться в более-менее нечто складное. — Ага! Товарищ Сталин их по загривку ледорубом враз ударит, как проститутку Троцкого, искушения не выдержит. И я ему тем поспособствую, чего не хотелось бы. Достали меня эти коммуняки еще в той жизни, со своими „ГУЛАГами“ и „славой КПСС“. Пусть со всеми в мире живут — страна большая, лучше ее обустроить, хоть в магазинах для народа что-то появится. Вот веселье будет, праздник живота!»

— Генералу Рундштедту необходимы два дня для приостановки наступления, чтобы перегруппировать войска…

— Нет, генерал. Нельзя терять не только два дня, но даже часа. Промедление смерти подобно. Вы же знаете, что прорыв не терпит перерыва! — Андрей заговорил таким сварливым голосом, что тут же сам удивился. Наверное, от «прежнего» передалась такая манера. — Нужно уничтожить их всех, они не должны увести на остров даже роты. Пусть Рундштедт наступает всеми силами, а танки Гудериана должны с боем занять Дюнкерк до прихода туда главных сил британцев. И держать его любой ценой! Это единственный оборудованный порт, ведь Булонь и Кале почти в наших руках. И эвакуация сорвется…

— Англичане тогда не станут увозить войска, мой фюрер. Они сейчас наступают на Аррас. Если британцы прорвут наши дивизии, которые вытянулись тонкой цепочкой, то отбросят танки Клейста и соединятся на Сомме с французами. Корпус Гудериана будет полностью отсечен и разгромлен, ведь он зарвался. Нужно время на перегруппировку…

— Нет, Йодль, и еще раз нет. Пусть Рундштедт поторапливает отставшую пехоту, а танки должны наступать. Англичане не пойдут на прорыв, я в этом уверен, они начнут эвакуацию из Дюнкерка!

«Я не только в этом уверен, я это знаю!» — мысленно добавил Андрей и посмотрел на Йодля. Тот покорно наклонил голову, выражая этим согласие, но тут встрял Кейтель:

— Мой фюрер, в ту войну они устроили нашим войскам «чудо на Марне», и мы поплатились за это…

— Если мы не дадим им ни секунды передышки, то им никакое чудо не поможет! — Андрей чувствовал, что начинает закипать как чайник.

Теперь он понял, почему во всех фильмах Гитлер кричал на генералов. Попробовали бы эти пруссаки вот так товарищу Сталину возражать! А ведь бывшие здесь генералы самые покорные и преданные. Что же будет вечером, когда он столкнется клюв клювом с вояками, возглавляющими сейчас ОКХ? Ведь они фюрера, что в ту войну ефрейтором был, открыто презирают!

И тут же в голову пришла интересная идея. Он вспомнил прочитанные мемуары одного немецкого генерала, которого называли «блестящим оперативным умом вермахта».

— Вечером начнется совещание, на нем и обсудим все вопросы. Пока же радируйте Рундштедту — наступать, наступать и наступать. Танки Гудериана должны завтра ворваться в Дюнкерк!

— Мы можем потерять его корпус, мой фюрер. Танки понесут большие потери, местность для их продвижения малопригодна. — Йодль склонил голову и сжал челюсти, как бульдог, у которого пытаются вытащить кость из пасти. — Потому Рундштедт просит день на перегруппировку…

— Нет и еще раз нет! Сейчас же отправьте мой прямой приказ Гудериану — пусть немедленно атакует Дюнкерк, пока там небольшой гарнизон. Ведь стоит отойти туда всей британской армии, и мы уже дорого заплатим за промедление. И Рундштедту мой категорический приказ, Йодль, укажите в нем строго то, что я его не отменю. Геринг!

— Да, мой фюрер! — толстяк презрительно посмотрел на генералов и даже сделал шажок в сторону.

— Помогите авиацией, как только возможно, но Дюнкерк должен быть у нас. И проследите за созывом всех на совещание. Оно будет, как запланировали. К вечеру. Да, вот еще, — Андрей повернулся к Кейтелю. — Где сейчас Манштейн?

— Назначен командиром 38-го корпуса 12-й армии, мой фюрер, — генерал тут же отозвался, услужливо склонившись. Родионов вспомнил, что Кейтель никогда не перечил Гитлеру, за что получил от генералов вермахта кличку Лакейтель.