Божественные маскарады - Юлия Фирсанова Страница 6

– «Едва» не считается, дорогой, – усмехнулась богиня, присаживаясь на диван рядом с кузеном, практически вплотную к нему. – К тому же как раз тебя и нельзя винить за то, что произошло. Кто-то в шутку подлил тебе тиоля.

– Тиоль, – процедил принц, зло нахмурился и прокрутил в голове события утра. – Я должен был догадаться с самого начала. Это ощущение легкости и вседозволенности. Джей! Недаром он крутился вокруг. Убью белобрысую скотину, все кости переломаю, одними пальцами не отделается!

– Тише, милый. – Элия успела положить руку на колено принца, прежде чем он вскочил, горя праведной жаждой мести. – Это же была только шутка. Кто мог предположить, что она так плохо кончится? И смерти за шутку Джей вовсе не заслужил. Месть – твое право, но лучше мстить ему той же монетой.

Осмыслив сказанное, Нрэн очень-очень неохотно кивнул, признавая правоту кузины, и пробурчал:

– Ладно.

Но тут же, спохватившись, перевел на Элию виноватый взгляд и повторил, раздумывая, а не опуститься ли ему на колени:

– Я едва не убил тебя своими руками, прости! Прости, умоляю!

– Мне было очень больно и страшно, дорогой, но нельзя винить того, кто не мог контролировать свои поступки. Прощать не за что! Но все-таки будет лучше, если ты пожелаешь мне скорейшего выздоровления. Не хочу вводить новую моду и носить высокие воротники всю весну, а раны, нанесенные богом войны, вряд ли заживут быстро.

– Конечно, прости, прости, – смущенно, виновато и беспомощно пробормотал принц, несмело приложил руку к шее кузины и быстро прошептал молитву, обращенную к Творцу, об исцелении им же нанесенных увечий.

Элия присоединила свой голос к голосу кузена, прочитала заклятие исцеления. Синяки начали стремительно желтеть, потом побледнели и наконец полностью исчезли с нежного шелка кожи. Нрэн облегченно вздохнул, почувствовал себя несколько менее виноватым, поскольку следы его преступления были ликвидированы. Мысли об ужасных карах, которым он обязан себя подвергнуть, перешли от членовредительства к сфере психологии и стали более (напоминаем, что все на свете относительно!) разумными. Принц решил, что отныне он должен как можно меньше видеться с кузиной, то есть встречаться с ней только на официальных мероприятиях, поскольку это неизбежно, кроме того, воин запретил себе входить в молельню и касаться вещей богини.

– И не вздумай сделать каких-нибудь глупостей из-за того, что произошло, – словно читая его мысли, а на самом деле прекрасно зная характер родича, безапелляционно заявила принцесса. – Никаких епитимий, понял?

– Да, – кивнул Нрэн, подозрительно легко согласившись.

– Обещаешь? – настороженная столь быстро данным согласием, уточнила богиня.

Нрэн сердито засопел и промолчал, уставившись на свои сцепленные в замок преступные руки.

– Кузен? – нахмурилась принцесса.

– Обещаю, – наконец кивнул воин и, видя, что Элия все еще недовольна, вынужден был добавить, отрезая себе пути к отступлению: – Клянусь честью воина, душой и своим мечом.

Богиня улыбнулась и, ласково чмокнув принца в щеку, бросила:

– Молодец!

«Неужели она так легко простила меня за то, что я совершил? Но почему? Что я для нее? – изумленно подумал принц и, тут же оборвав себя, решил: – Идиот, она понимает, что я значу для Лоуленда, и ценит ту пользу, которую приношу нашему миру. Кроме того, я ее кузен, но ничего больше! Безумный глупец, мне нужно держаться как можно дальше от сестры. Пусть наказать себя я не могу – ведь дал слово, но все равно отныне стану находиться в ее обществе только тогда, когда этого действительно нельзя будет избежать. Так безопасней».

– Я пойду, Элия, – вздохнул воитель, принявший судьбоносное решение, терпеливо дождался разрешающего кивка, вышел из комнаты и подумал, что ему придется еще при встрече извиниться перед Повелителем Межуровнья за свое неподобающее поведение. Унизиться перед тем, кого ненавидишь, ревнуешь, пытался убить, перед тем, кто был способен убить тебя так же легко, как прихлопнуть муху. Тоже ничего себе наказание.