Драконий праздник - Марина Эльденберт Страница 6

— Танни, Гроу наверху. В парке. — Леона заглядывает ко мне.

О, парк «Скай Стрим» — это нечто невероятное. Сюда экскурсии можно водить: накрытый защитным куполом на самом верху этого комплекса, он только по какой-то случайности не считается чудом света. Многоуровневый, наполненный красками и свежестью зелени, огромный. Если так подумать, чем-то он мне напоминает «Сердце Аринты» в замке Даармархского.

И если так подумать, я временами по ним скучаю. По Теарин и ее невыносимому дракону. Они кажутся мне целой эпохой, оставшейся в прошлом. С исторической точки зрения так оно и есть, но для меня они тоже эпоха. Целый мир в моей жизни, в который я окуналась с головой и проживала их чувства как свои.

— Спасибо, — говорю Леоне.

— Тебя проводить?

— Нет, я найду.

Удивительно, но сейчас мне даже не приходится пользоваться навигатором. Я спокойно нахожу нужный коридор, нужные лифты и спустя некоторое время уже поднимаюсь по лестнице к светящейся тонкой искристой паутиной беседке. Кажется, ее какой-то Халлоран подарил какой-то Халлоран, как бы не отец Рэйнара его матери, но я была не сильна в Халлоранах. Не считая Леоны и ее детей, а моя память короткая, если это не касается моей семьи.

Гроу стоял, сунув руки в карманы и смотрел на небо. Снежинки, падающие на укрывающий сад купол, мерцали в сияющей дымке защиты.

— Прости, — сказала я, приближаясь. — Я психанула, и все такое. И еще… Хотела вручить тебе это сегодня ночью, но поскольку ты захотел другой подарок…

Гроу приподнял брови, а я вручила ему футляр. За этим футляром мне пришлось побегать: это было совсем ретро. Даже винтажные магазины у себя такого не держали, в итоге футляр оказался на популярной электронной площадке, на аукционе у одной девушки, которая ну очень увлекалась стариной. Правда, гораздо больше меня сейчас волновала реакция Гроу на то, что в футляре.

Я не бралась за портреты с того самого дня, как закончила портрет Лодингера. Но где-то около года назад, глядя на спящего мужа, поняла, что дико, до одури хочу его нарисовать. Хочу запечатлеть каждую черточку его лица, каждое мгновение… не на фото, а так, через чувства. Я отмахивалась от этой идеи несколько месяцев, особенно учитывая, что с моими заказами рисовать мне было можно исключительно, когда Гроу спит, но так и не смогла отмахаться.

Рисовала, когда Гроу спит.

Рисовала в перерывах между заказами.

Рисовала, рисовала, рисовала…

И сейчас смотрела, как муж разворачивает холст. В наше время не модно дарить холсты, основные упоры делаются на голограммы и все такое, но Гроу немного со сдвигом, как и я, поэтому я надеялась, что ему понравится. Я очень этого хотела. Безумно.

Поэтому сейчас смотрела, как меняется выражение его лица, когда он скользит взглядом по холсту. Я рисовала его спящим, с закинутой за голову рукой. Даже тогда отмечая каждую знакомую черту, и резкость крыльев носа и скул, и падающую на лоб прядь, и вечный художественный беспорядок на голове. И родовой узор, который он восстановил не так давно, сияющий льдом Гранхарсенов. И мощную грудь, и пресс, и… ладно, я предпочла допустить художественную вольность и накрыть кое-что простынкой. В конце концов, если Гроу понравится это безобразие, мы могли бы повесить его в нашей спальне, а если Вэйд или Ленард к нам заглянут… в общем, да.

— Танни, где тебе удалось это распечатать?

— Это все, что ты можешь сказать?

Гроу долго смотрел на меня.

— Нет. Не все. Это…

— Прежде чем ты скажешь: «Это ужасно», дважды подумай. Футляр под рукой, и он тяжелый.

— Это прекрасно.

— Правда?

— А ты как думаешь? — Гроу прищурился.

В том, что он действительно так считает, я не сомневалась. Вломить словами мой муж умел как никто другой и совершенно не стеснялся на тему пощады чьих-то чувств. С другой стороны, рядом футляр…

— Танни. Это чудесный подарок. — Он шагнул ко мне. — Но ты же и так это знаешь, правда?

— Правда, — согласилась я, глядя ему в глаза.

Поверить не могла, что когда-то наши отношения начинались с желания огреть его чем-нибудь тяжелым. Кажется, это было не со мной, а сейчас…

— У меня для тебя тоже есть. Но его я приберегу до полуночи. — Гроу осторожно свернул холст.

— Жадина.

— Как есть, — согласился муж.

Мы вместе убрали картину в футляр.

— Как ты смотришь на то, чтобы повесить меня в нашей спальне?

— Ты еще не настолько меня достал.

— Иглорыцка!

Я показала ему язык, и Гроу притянул меня к себе.

— Вообще-то я хотела предложить тебе то же самое.

— Даже не сомневался.

— Вот как?!

Вместо ответа он коснулся губами моих губ, хотя коснулся — это слабо сказано. Раскрывая их, раскрывая меня, углубляя поцелуй, обхватил ладонями мое лицо, делая нас единым целым. Сейчас это было так непохоже на привычный напор Гроу, что я на мгновение растерялась, но лишь на мгновение: в следующий миг меня уже укусили, с глухим рычание вжимая в себя, и я отозвалась всем телом, всем существом… и звериной сутью.

Стоя в парке, мы целовались, как впервые в жизни.

А падающий на купол снег вспыхивал и гас искрами звезд.