Война - Денис Юрин Страница 6

Получивший сильный удар точно в центр грудной клетки солдат не отлетел на несколько шагов назад, как того ожидал Крамберг, а лишь, слегка покачнувшись, отпрянул и вновь собирался кинуться в атаку. Однако уже занесенный для удара над его головою меч вдруг выпал из разжавшейся кисти, а грузное тело воина сперва зашаталось, заходило ходуном на почему-то ослабших, подкашивающихся ногах, а затем, описав вокруг своей оси полный круг, бессильно повалилось на пол. Уже бездыханное, но еще надсадно хрипящее и извергающее из широко открытого рта пену тело солдата упало на спину. Крови не было, крепкая кольчуга не порвалась, но ряды ее звеньев вместе с нашитыми поверх стальными пластинами были глубоко вдавлены в грудь.

«Это же колдовство! Чернокнижники! Быстрее бежать! Прочь отсюда! Быстрее в лес!» – мгновенно возникла в затуманенной голове Крамберга здравая мысль, а всего через миг ей нашлось весьма реальное и ощутимое подтверждение.

Увлеченные схваткой наемники, конечно же, заметили, что их ряды поредели, но им было некогда размышлять над причиной смерти товарища, и не нашлось даже пары секунд, чтобы мельком бросить взгляд на его мешающееся над ногами тело. Противник был быстр, а его руки крепки, как сталь, вот только не звенели при соприкосновении со стальными мечами. Однако на стороне солдат был не только численный перевес, но и приходящее с опытом хладнокровие, помноженное на завидную выносливость и дюжее мастерство. Вначале все их атаки были безуспешны, но затем вынужденный долгое время крутиться волчком противник стал уставать и, следовательно, пропускать удары. В отличие от рук зачарованного юнца, его тело и кучерявая голова не были столь тверды. Первый пропущенный сзади удар оставил на спине паренька неглубокую, но обильно кровоточащую отметину. Второй «поцелуй» стального клинка лишил колдуна мочки левого уха и срезал довольно большой кусок кожи со щеки. Третье скользящее касание меча безвозвратно испортило юнцу прическу, срезав с макушки вместе с кожей прядь седых волос. Неизвестно, как долго бы еще паренек продержался, упал бы он, обессиленный от потери крови или пронзенный мечом, но счастье ему улыбнулось – растяпа-старичок наконец-то достал из-под плаща предмет, оказавшийся вовсе не оружием, а маленьким, замусоленным, изрядно потрепанным и во многих местах надорванным свитком.

– Слава Небесам, свершилось! – не скрывая раздражения, тяжко вздохнула девица, после чего тут же покинула свой пост в уголке, решив, что поспешно разворачивающий трясущимися руками свиток старик уже не нуждается в ее защите.

Подмога пришла вовремя. И хотя быстро замелькавшим по воздуху кинжалам так и не удалось обагриться вражеской кровью, но одного из троих наемников красавица на себя отвлекла, тем самым заметно облегчив участь изрядно запыхавшегося, пошатывающегося и движущегося уже не так быстро товарища. Пока в разгромленном трактире продолжался бой и звенели мечи, старичок тихонько стоял в уголке и беззвучно шевелил губами, видимо, читая какое-то заклинание.

В ходе всей схватки на Крамберга внимания никто не обращал, и он являлся не участником, а всего лишь наблюдателем происходивших событий. Однако, как только дело стало двигаться к концу, герканский лазутчик наконец-то решился потихоньку ретироваться. Наемники не пребывают в восторге, когда кто-нибудь прознает про их грязные, далеко не всегда законные делишки. Чернокнижники тоже не любят, когда кто-то из обычных людей становится свидетелем их бесовского чародейства. Разведчику было даже страшно подумать, что с ним могут сделать и во что превратить, когда приспешники темных сил покончат с врагами. Рассудив, что уж лучше погибнуть от мечей двух дюжин солдат, расположившихся во дворе и почему-то не спешивших прийти на помощь своему командиру, Крамберг стал осторожно, бочком, пробираться к выходу. Однако свершить задуманное он не успел. Когда до спасительной двери оставалось не более пары шагов, старик перестал шевелить губами и, разорвав на мелкие части уже бесполезный, использованный свиток, откинул мелкие клочки в сторону.

Пару-другую секунд бой продолжался в том же высоком темпе, а затем вдруг воины стали слабеть, как будто затхлый воздух корчмы и ее заплесневелые стены высасывали из них силы. Их движения стали медлительными, взоры под лицевыми масками помутнели, а дыхание заметно затруднилось. С начала действия богомерзких чар не прошло и полминуты, как троица наемников, один за другим, повалилась на пол, и под низкими сводами разгромленного трактира зазвучал богатырский храп. Добили ли чародеи своих врагов или милостиво подарили им жизни, разведчик так и не узнал. Как только Крамберг почувствовал, что его веки потихоньку тяжелеют, а очертания предметов начали расплываться перед глазами, герканец распрощался с осторожностью и, вышибив дверь ударом ноги, выскочил на двор.

Спасавшийся от действия усыпляющих чар беглец, естественно, не думал, что, как только покинет трактир, его жизнь и рассудок тут же окажутся в безопасности. Он был готов морально и физически спасаться бегством от озверевших солдат расположившегося во дворе на отдых отряда и даже собирался отвлечь от собственной персоны и привлечь их внимание к драке в корчме истошным, полным неподдельного отчаяния и страхом криком: «Спасите, люди добрые! Бесово отродье!» Однако картина, представшая снаружи его мгновенно расширившимся от ужаса глазам, была куда страшнее, нереальней и чудовищней, чем колдовство, которое он только что узрел внутри проклятого заведения.

Весь двор был объят пламенем, заполнен адским шумом и охвачен идущим полным ходом сражением. Горели конюшня и амбар, а беспощадное, жаркое пламя, уже охватившее крышу скотного двора, потихоньку подбиралось к покосившимся стенам самого трактира. Из клубов черного-пречерного дыма, быстро увлекаемого сильным ветром в сторону тракта, то и дело показывались небольшие группки солдат, то куда-то со всех ног бегущих, то ожесточенно отбивающихся от менее многочисленных, но зато превосходящих по размерам, силе и ловкости противников.

Увиденное Крамбергом просто не могло быть правдой, оно походило на жуткий, навеянный чародейским дурманом кошмар; безумный бред, который может присниться только после очень лихой попойки. Огромная огненно-рыжая курица, мечущаяся взад-вперед по двору, пискливо кудахчущая и поклевывающая разбегавшихся от нее солдат, как зерна. Шестирукий трехглавый скелет в два с лишним человеческих роста, меткими ударами огромных дубин и вырванных из изгороди жердей ловко выбивающий из седел кружащих вокруг него всадников. Орава дико орущих бесштанных детишек, носящихся по двору шумной ватагой и взрывающихся при соприкосновении с воинами облаками едкого, зловонного дыма. Безголовый летучий стрелок, зависший над объятой огнем конюшней и с умопомрачительной скоростью выпускающий из лука ядовито-зеленого цвета шипящих, извивающихся в полете гадюк вместо стрел. От такого нереального зрелища можно было легко сойти с ума, и Крамберг уже одной ногой ступил за черту, за которой обитают лишь блаженные да убогие. Но, как это ни парадоксально, когда разум впавшего в оцепенение солдата был уже готов навсегда покинуть голову, его милосердно спасли, причем спасителем оказался не человек, а одно из абсурдных, адских созданий.

Громко вереща и плача, из клубов приближающегося к разведчику дыма вдруг выбежал трехлетний карапуз, с ног до головы перепачканный сажей. Завидев солдата, он, не моргая, уставился на обомлевшего от страха мужчину большими голубыми, как Небеса, глазищами и тонюсеньким, но вполне разборчивым голоском важно изрек: