Любовница поневоле - Марина Эльденберт Страница 6

Родители слушали молча и внимательно, даже когда я закончила, долго молчали, пока мама первой не нарушила тишину:

— А я говорила, что он плохо кончит.

— Иви! — сурово посмотрел на нее отец.

Волнуется, раз повысил голос. Папа у меня мягкий и любую ссору может свести на нет. Но настоять на своем тоже может всегда. Хотя мама до сих пор не простила себе, что позволила отцу выбрать имя ребенку. Папа очень хотел сына, хотел назвать его в честь своего деда — Чарльзом. Только родилась я и спутала ему все карты. По словам бабушки, родители еще пару лет после моего рождения спорили насчет этого, но я так и осталась Чарли. Хотя мама с детства называла меня исключительно полным именем — Шарлин.

— Что — Иви? — нахмурилась мама. — Дочка, не стоит он твоих переживаний.

Отец метнул на нее убийственный взгляд:

— Чарли, это ужасная смерть, но… Дэнвер давно не имеет к тебе никакого отношения. Он всегда был сам по себе, даже когда вы были вместе. Он… был другим.

— Вервольфом, — сухо напомнила я.

Не только родители Дэна были против нашего брака. Мои тоже не выразили особой радости, хотя и не отказались от меня и даже пытались если не полюбить, то хотя бы принять моего мужа.

— Дело не в том, что он был вервольфом, Шарлин. Просто себя он любил больше, чем тебя.

Мамино признание — неожиданное. Я всегда яростно отстаивала свой брак, а сейчас больше нечего отстаивать. Потому что мамины слова созвучны с моими мыслями.

— Мне все равно кажется, что это я виновата.

— Это не так, Чарли. — Отец налил крепкий чай и пододвинул ко мне чашку. — Владыка душ сам решает, когда подарить жизнь, а когда забрать.

— Но может быть, если бы я была рядом, ничего этого не случилось бы.

Мама крепче сжимает мою руку:

— Шарлин, Дэнвер сам сделал свой выбор, когда ушел. И я искренне благодарна Владыке, что, когда он забрал его душу, тебя в той машине не было.

Мы еще немного сидим в гостиной, потом родители убегают по своим делам (я настаиваю). Мама подтягивает дочку своей подруги по легорийскому, у папы — встреча шахматного клуба, а я, не морщась, опрокидываю в себя всю кружку остывшего кофейного виски, поднимаюсь в свою комнату и долго лежу на кровати, свернувшись клубком.

Очнуться мне помогает телефонный звонок: сначала вздрагиваю, потом вижу, что звонит один из постоянных покупателей. За окном уже стемнело, а это значит, что пора возвращаться в реальный мир и на работу. Я не крашусь, поэтому быстро умываюсь и стягиваю спутанные волосы в хвост.

На улице ливень. Несмотря на то что я очень быстро добегаю до магазина, умудряюсь изрядно промокнуть. Правда, в самом магазине тепло и многолюдно. Многолюдно для букинистической лавки конечно же. Две девчушки рассматривают полку со старыми учебниками, прим Томпсон пришел за отложенной книгой.

— Привет, червь! — говорит при моем появлении серебристый попугай.

— Червь?! Роджер, откуда ты такое слово узнал?

Передо мной тут же появляется восьмилетний мальчуган, младший сын Рэбел, который строго смотрит на птицу.

— Я учил его словосочетанию «книжный червь», но он отказывается запоминать слово «книжный».

Я мысленно вздыхаю и склоняюсь к мальчику:

— Сайрус, давай договоримся, что ты не будешь учить Роджера словам, на которые наши покупатели могут обидеться.

— А что здесь обидного? Мы все тут книжные черви.

— Не все хотят быть червяками.

— Хорошо, я его переучу, — насупившись, обещает мальчик, но продолжает следовать за мной по пятам. — Чарли, знаешь, что я узнал из истории вервольфов? Что люди и вервольфы целых три столетия были непримиримыми врагами. Все началось с того, что вервольфы даже захватили земли Легории, но люди использовали хитрость. Отправили прекрасных дев в подарок вожакам волчих стай, а те умертвили их ночью после плотских утех.

Бесы! Не уверена, что Сайрус в курсе, что такое «плотские утехи», но нужно предупредить Рэбел, чтобы следила за тем, что он читает.

— Уверен, что тебе стоит читать такие книги?

— Я все здесь читаю! Все, что есть про вервольфов, — гордо выпячивает грудь Сайрус. — А вот еще…

— Сай, не мешай Чарли! — шипит на него старшая сестра, Лола, помогающая матери. — Ты достал уже со своими вервольфами!

— Все в порядке, Сайрус. — Я хлопаю обиженного мальчика по плечу. — Извини, сегодня и правда тяжелый день. Давай завтра попьем чай, когда ты вернешься из школы, и обсудим историю.

— С пончиками из «Вдохновения»?

— Обязательно.

Я как раз уже у стойки, где Рэбел прощается с примом Томпсоном.

— Какой дождище, а? Так пол-улицы смоет, ни одни резиновые сапоги не спасут, — говорит прим.

— Пожалуйста, не утоните, — смеется помощница. — Кто будет развлекать меня шутками?

Прим Томпсон уходит, и улыбка Рэбел сменяется тревогой в глазах.

— Чарли, ты что здесь забыла? Отправляйся домой.

— Нет, я и так оставила тебя одну на целый день. А у тебя еще много домашних дел.

— Подождут! — отмахнулась подруга. — У тебя причина поважнее.

— Рэбел, я не хочу утонуть в рефлексии и жалости к себе. Тем более что наши с Дэном отношения в прошлом. Все в прошлом.

Рэбел не провести.

— Ты в это веришь?

Я не уверена, во что я верю, так это в то, что мои чувства словно затупились, как давно не точенный нож. Все, что мне сейчас надо, — побыть одной.

— Верю. Иди домой, как подругу прошу. Но могу как начальство.

— Ладно-ладно, — помощница грозит мне пальцем, — я тебе это припомню. Лола, Сайрус, идем домой.

Они уходят, а я обслуживаю девчонок, которые все-таки нашли нужный учебник. На улице действительно льет так, что вряд ли кто-то забредет в магазин в такое время, но, стоит покупательницам выйти за порог, старинный звоночек тренькает вновь.

Я поворачиваюсь, чтобы поприветствовать нового посетителя, и застываю на месте.

В магазин один за одним входят высокие мужчины в кожаных куртках. Их пятеро, и они словно растекаются по всему залу, совсем не интересуясь книгами. Все взгляды устремлены на меня, и каждый горит желтым.

Вервольфы.

Последний вошедший обходит стойку со старинными книгами и медленно, я бы сказала лениво, направляется прямо ко мне. В отличие от других у него растрепанные волосы до плеч, он смазлив по меркам вервольфов, а еще на нем стильное пальто и дружелюбная улыбка. Если, конечно, можно назвать дружелюбным волчий оскал.

— Чудесный вечер, правда?

Все вервольфы разом подбираются, и я выпрямляю спину. Они не выглядят телохранителями, скорее гарантами того, что я не смогу уйти. Словно в подтверждение моих мыслей, один перекрывает собой дверь в подсобку, а второй — черный ход.