Принцесса и Дракон - Литта Лински Страница 6

Утолив первый голод, девушка попыталась растянуть оставшуюся часть ужина как можно дольше, поскольку надежды на то, что после ей позволят остаться в одиночестве и вернуться в свою комнату, практически не было. Так и случилось. Покончив с кофе, хозяин обратился к Эмили с довольно неожиданным вопросом.

– Вы играете в шахматы? Не откажетесь от партии?

Она могла ожидать чего угодно, только не такого предложения.

– А я могу отказаться? – осведомилась девушка с сарказмом.

– Пожалуй, нет, – подтвердил ее догадку Арман. – Даже в том случае, если вы не знакомы с этой древней и увлекательнейшей игрой. Я вас научу.

– Я играю в шахматы, – с достоинством ответила Эмильенна.

– Вот и прекрасно. Пройдемте в библиотеку.

– Кстати, о библиотеке. Ваш слуга отказал мне в просьбе ею воспользоваться, ссылаясь на то, что не получил ваших указаний на сей счет.

– Люсьен очень исполнительный и знает, что я не потерплю самоуправства в своем доме, потому никогда и не действует по своему разумению, без моих распоряжений. Это хорошая черта в слуге. Впрочем, я буду рад предложить свои книги к вашим услугам.

– Благодарю. За неимением возможности броситься в Сену или уморить себя голодом, мне найдется хоть какое-то развлечение, – в ироничности девушка не уступала Арману, и, взяв с него пример, издевалась над своими несчастьями.

– Конечно, хотя по насыщенности эта забава явно уступает двум вышеупомянутым.

В такой изящной словесной пикировке, Арман и Эмильенна достигли библиотеки, которая и впрямь была хороша. Полки, уставленные потертыми и новыми томами, уходили под потолок, мебель была массивная, внушительная, старинная, но при том, очень удобная; высокие окна причудливо освещали помещение, тем более, что к концу дня выглянуло солнце и теперь его предзакатные лучи заливали комнату мягким золотистым светом, в лучах которого была видна каждая пылинка. В библиотеке Эмили почувствовала себя хорошо и спокойно. Если в комнате, где она провела ночь, она ощущала себя пленницей, то здесь и впрямь на мгновение показалась себе гостьей любезного хозяина. Пока Ламерти расставлял изящные резные фигуры на доске, Эмильенна попыталась обдумать его поведение. Неужто это он вчера ударял ее по щекам и мучил? Разве может вчерашнее чудовище и этот галантный франт быть одним и тем же человеком? Должно быть, он раб своего настроения. В любом случае, перемена произошедшая с Ламерти была на руку девушке, если только это не была хитрая игра или маска, за которой он скрывал свои искренние намерения.

В шахматы оба партнера играли отлично и были так сосредоточены на ходе игры, что поначалу почти не разговаривали друг с другом. Выиграв первую партию, Арман, не скрывая удивления, обратился к Эмили:

– А вы превосходно играете!

– Меня учил мой дядя, – с достоинством и оттенком нежности в голосе, ответила девушка.

Начиная вторую партию, после упоминания о дяде Арман завел разговор о семье Эмильенны.

– В ваших сопроводительных документах написано, что вы проживали с дядей и теткой де Лонтиньяк. Так?

– Да, – подтвердила девушка, всем своим видом показывая, что не хочет отрываться от изучения положения фигур на доске. Меньше всего ей хотелось обсуждать свою семью с этим человеком.

Но Ламерти был не склонен отказываться от затронутой темы.

– А что случилось в вашими родителями? Они умерли? – неожиданно в голосе его появилась какая-то мягкость, мог даже почудиться намек на сострадание.

– Вовсе нет! Почему вы так решили?

– Но вы жили у родных.

– Да, это так. Все потому, что шесть лет назад дела на наших плантациях в Новом Свете потребовали личного присутствия отца, а мама ни за что не хотела его оставить, и отправилась с ним. Они никогда не могли бы расстаться – нежность в голосе девушки сказала Арману о дочерних чувствах его пленницы больше слов

– А вас родители предпочли оставить в Париже?

– Да, хотя мне в ту пору было трудно с этим смириться. Но мне было всего одиннадцать лет, в Сан-Доминго тяжелый для европейца климат, кроме того родители хотели, чтобы я получила достойное образование. Привыкнув к разлуке, я поняла, что они правы, тем более, мне хорошо было у дяди с тетей, – Эмили вздохнула. Она и не заметила, как разговорилась. – Хотя теперь я вновь бесконечно жалею о том, что родители не увезли меня ребенком в Сан-Доминго.

– Странно, что вы в сопровождении родственников не покинули Францию в восемьдесят девятом или хотя бы в девяносто первом году и не присоединились к отцу с матерью.

– В восемьдесят девятом дядя считал, что все несерьезно и ненадолго. В девяносто первом решил оправить нас с тетушкой, сам же был твердо намерен остаться, чтобы не отдать свою собственность в руки таких, как вы.

– Почему вы с теткой остались? – Ламерти никак не отреагировал на выпад в свой адрес.

– Тетя Агнесса серьезно заболела. Состояние ее здоровья не позволяло даже помыслить о путешествии, а отпустить одну девушку пятнадцати лет было тогда немыслимо.

– Теперь это кажется намного разумнее, – заметил Арман.

– Да. Но все равно я не оставила бы больную тетушку. Дядя был слишком занят отстаиванием положения и собственности семьи де Лонтиньяк. В начале девяносто третьего тетя Агнесса поправилась, да и дядюшка решился наконец покинуть Париж, но осуществить решение ему не удалось. Он попал в тюрьму! Тетушка месяцами обивала пороги судов и комитетов, мы с ней носили в тюрьму провизию и поддерживали несчастного дядю Этьена, как могли. Конец истории вам известен – четыре недели назад в наш дом ворвались представители комитета общественного спасения и мы также оказались арестованными. Но самое ужасное, что нас разлучили. Я не знаю, где теперь тетушка, она, должно быть, не знает, где я. Да оно и к лучшему, пожалуй. А бедный дядя не знает где мы обе, и что с нами сталось, – Эмильенна закончила свое нехитрое повествование и вернулась глазами к шахматному столу. – Агнесса де Лонтиньяк, – пробормотал Арман задумчиво, и передвинул своего коня.

Эта партия получилось более напряженной, чем прошлая. Изо всех сил стараясь отвлечься от ранивших душу чувств и не показать врагу своей боли, Эмильенна с удвоенным рвением отдалась шахматному поединку. На этот раз выиграла она. Поздравив ее с победой, еще раз поразившись мастерству игры, Ламерти неожиданно пожелал ей спокойной ночи и откланялся. Оставшись одна в полумраке библиотеки (свечей еще не зажигали), она немало дивилась неожиданной снисходительности человека, которому волею судьбы была отдана в полную власть. Ничем кроме Божественного вмешательства и заступничества Пресвятой Девы она не могла объяснить своего нынешнего положения. Когда же Люсьен проводил ее в комнату, то упав на колени, девушка стало истово молиться, благодаря Бога за то, что Он уберегал ее от казавшихся неизбежными опасностей.