Нож сновидений - Роберт Джордан Страница 6

– Но умней от этого шутка не стала. – Что бы там ни гласил закон, на этот параграф не обращали внимания с конца Войны Ста Лет.

– Посмотрим, что об этом скажут Чада, – ответил Галаду Тром, широко ухмыляясь, – когда ты попросишь их последовать за нами на Тармон Гай’дон, чтобы биться вместе с ведьмами.

Воины вновь принялись похлопывать себя по плечам, громче и сильнее, чем после победы Галада в схватке с Валдой. Поначалу таких было всего несколько, затем к ним присоединились другие, и вот уже все, включая и Трома, выражали свое одобрение словам Галада. Все – кроме одного Кашгара. Отвесив глубокий поклон, салдэйец обеими руками протянул Галаду вложенный в ножны меч. Меч со знаком цапли.

– Отныне он ваш, милорд Капитан-Командор.

Галад вздохнул. Он надеялся, что это охватившее всех безумие развеется раньше, чем они доберутся до бивака. И без того глупо возвращаться, а уж верх глупости – увенчать вдобавок всю эту историю еще и подобным притязанием. Вероятней всего, их стащат с лошадей и закуют в цепи, если сразу не забьют насмерть, не утруждая себя возней с оковами. Но он должен идти дальше. Он знал – это правильное решение.

Свет дня только-только начал разгораться этим весенним утром, хотя солнце пока не показалось даже над горизонтом, и Родел Итуралде, поднеся к глазу смотровую трубу с золоченым ободком, принялся внимательно рассматривать деревню у подножия холма, на котором стоял его чалый мерин. Сам же холм находился в центральной части Тарабона. Итуралде было совершенно не по нутру дожидаться, пока рассветет достаточно, чтобы что-то разглядеть. Стараясь не выдать себя отблеском линз, он держал длинную трубу так, что ее дальний конец лежал на большом пальце, а остальные пальцы, сложенные козырьком, накрывали его сверху. В такой час бдительность дозорных притуплена, часовые обычно испытывают облегчение оттого, что мрак, под чьим покровом может вплотную подобраться враг, мало-помалу отступает. Однако когда отряд пересек Равнину Алмот, до Итуралде доходили слухи о набегах Аийл в центральных областях Тарабона. Будь он часовым, который знает, что вокруг рыщут айильцы, то он с готовностью обзавелся бы глазами на затылке. Очень странно, что из-за этих Аийл страна не превратилась в разворошенный муравейник. Очень странно – и, пожалуй, не предвещает ничего хорошего. Несмотря на то что страну наводнили вооруженные люди – шончанские солдаты, присягнувшие Шончан тарабонцы, толпы шончан, занятых строительством ферм и даже деревень, забраться так далеко оказалось едва ли не проще пареной репы. Что ж, сегодня легкой и простой прогулке придет конец.

Позади Итуралде, среди деревьев, нетерпеливо переступали ногами лошади. Сопровождавшая командира сотня доманийцев хранила безмолвие, разве что изредка под кем-то тихо поскрипывало седло, но Итуралде едва ли не осязаемо ощущал охватившее их напряжение. Он пожалел, что с ним всего одна сотня всадников, а не раза в два больше. И не в пять. Поначалу то, что он сам отправился с отрядом, состоящим в большинстве своем из тарабонцев, представлялось хорошей идеей, этаким знаком доверия, но теперь Итуралде уже не был уверен, что принял правильное решение. Во всяком случае, винить кого-то поздно.

Деревня Серана занимала ровную травянистую долину меж лесистых холмов, на полпути между Элморой и амадицийской границей. Холм, выбранный для наблюдения Итуралде, от деревни отделяли небольшое озерцо, поросшее по берегам камышом, и два впадавших туда широких ручья, с других сторон деревья отстояли от домов по меньшей мере на милю. Днем к такому месту незаметно не подобраться. До появления Шончан Серана считалась немаленьким поселением – здесь останавливались направлявшиеся на восток купеческие караваны, и в деревне насчитывалось с дюжину гостиниц и столько же улиц. Селяне уже занялись повседневными делами, одни женщины шагали по улицам, с привычной ловкостью неся на головах корзины, другие, на задних дворах, разжигали огонь под котлами с грязной одеждой и бельем, а направлявшиеся спозаранок на работу мужчины иногда останавливались перекинуться словами друг с другом. Обычное, ничем не примечательное утро: бегают и играют дети, гоняют обручи и кидают погремушки с сухими бобами. Из кузницы, приглушенный расстоянием, послышался звон наковальни. Дымки над трубами становились жиже – время завтрака миновало.

Насколько Итуралде мог видеть, никто в Серане дважды и не взглянул на три пары часовых в кирасах с намалеванными на них яркими полосами – солдаты разъезжали туда-сюда, пустив лошадей шагом, где-то в четверти мили от окраины деревни. С четвертой стороны ее с успехом защищало озеро, в поперечнике заметно превосходившее саму деревню. Казалось, что часовые давно превратились в привычную деталь обыденного пейзажа, как и лагерь Шончан, целиком поглотивший Серану и ставший раза в два больше нее.

Итуралде слегка покачал головой. Он бы не стал разбивать бивак таким образом – бок о бок с деревней. Все крыши Сераны были выложены черепицей, красной, зеленой или синей, а сами дома были деревянными; пожар в деревне с легкостью перекинется на лагерь: под склады всевозможных припасов были отведены огромные парусиновые шатры, не уступавшие по размерам большому дому, и их было намного больше, чем куда меньших по размерам палаток, предназначенных для ночлега людей, а где громадные штабеля корзин и ряды бочек и бочонков занимали раза в два больше места, чем палатки и шатры, вместе взятые. Никакой реальной возможности отвадить нечистых на руку селян. В каждом городке отыщется несколько падких до чужого добра обывателей, готовых стащить все, что подвернется под руку и что удастся унести, и даже кое-кто из людей почестнее может не устоять перед столь доступными соблазнами и поддаться искушениям. Благодаря такому расположению воду из озера таскать ближе и свободным от караула и служебных дел солдатам будет не так далеко до эля и вина, но это значит, что в отряде у командира заметно хромает дисциплина.

Какой бы слабой ни была дисциплина, но в лагере тоже царило оживление. Хоть у фермера работы по горло, но по сравнению с солдатом он, считай, отдыхает. Люди у длинных коновязей осматривали лошадей, знаменщики проверяли выстроенных рядами солдат, сотни работников загружали или разгружали фургоны, конюхи запрягали лошадей в упряжки. Караваны фургонов, с востока и с запада, каждый день приезжали по дороге в этот лагерь, а другие караваны – отбывали. Итуралде не мог не восхититься умением Шончан обеспечить своих солдат всем необходимым, там и тогда, когда и где это потребуется. Здесь, в Тарабоне, Присягнувшие Дракону – у большинства из них были угрюмые и мрачные лица – пребывали в убеждении, что Шончан растоптали их мечты, и готовы были если не отправиться вместе с Итуралде, то рассказать обо всем, что им известно. В этом лагере хранилось все, от сапог до мечей, от стрел до подков и фляжек, и в количестве достаточном, чтобы с ног до головы снарядить тысячи людей. Потеря для Шончан будет весьма ощутима.

Итуралде опустил зрительную трубу, отмахнулся от надоедливо жужжащей у лица зеленой мухи. Ей на смену тотчас явились две другие. В Тарабоне полным-полно мух. Они всегда появляются тут так рано? У него на родине мухи только начнут вылетать в ту пору года, когда он вновь вернется в Арад Доман. Если вернется. Нет – прочь дурные мысли. Когда он вернется. А в ином случае Тамсин рассердится, но ведь вызывать ее недовольство себе дороже, а уж сердить – совсем неразумно.