Юся и эльф. Все любят котиков - Екатерина Лесина Страница 59

…и кажется, я догадываюсь, к кому.

Что-то старых тайн стало слишком много.

– И да… после скандала ее и молодого Бьосса видели. Пошел даже слух, что в скором времени следует ждать объявления о свадьбе… и оно случилось…

…только в храм папенька отправился не с маменькой.

– …Инельда Вельграсская принесла своему супругу около двухсот тысяч золотых приданого и, что куда интересней, пару старых книг. Она была весьма своеобразной женщиной. Жаль, что скончалась.

А уж мне-то как жаль.

– Спасибо, – сказала я.

– Ту историю мало кто помнит. Да и после Бьосса твоя матушка вела весьма себе… свободный образ жизни, а потому вряд ли кто свяжет одну излишне надоедливую некромантку и главу гильдии, но… будь осторожней.

Это можно было счесть почти заботой.

– Буду, – не совсем искренне пообещала я.

…мы сидели на лавочке.

Над головой шумела крона эльфийского древа, которое явно не желала признавать приближение зимы, во всяком случае на земле я не обнаружила ни одного, даже крохотного листочка. Серебристые пластины покачивались, звенели, будто и вправду сделанные из серебра.

– Не думай о плохом, – попросил Эль, баюкая в руках горшочек, тот самый, с блеклой былинкой, которая после полива не ожила, подтверждая мои опасения, что спасать его, чем бы они ни было, уже поздно.

– О хорошем не получается.

Полусонная малина возилась в ногах. Колючие плети ее окружали ствол, изредка они расползались, пропуская тонкие молодые побеги, которые вплетались в стену.

– А ты постарайся, – Эль обнял меня, а я не стала возражать.

В конце концов, может, нам тут жизни осталось на пару дней, а я страдаю о несбыточном. Или сбыточном?

– Что это такое? – я ткнула пальцем в горшок. Предыдущая тема беседы мне не слишком нравилась, а другие на ум не приходили.

– Не уверен, но… мы мало знаем о драконьей флоре.

– Драконьей?

Дохлый цветок с драконами увязывался прочно.

– В драконьих горах сложился совершенно особый климат. Во многом благодаря свойствам самих драконов.

Драконы.

Кто бы мог подумать…

– Как бы то ни было, но… нрав у них на редкость неуживчивый, а уж о том, чтобы подпустить кого-то к гнездовьям…

– С чего ты вообще взял, что это имеет отношение к драконам? – я ткнула пальцем в былинку, которая качнулась, но как-то вяло.

– Остаточные эманации силы.

Значит, имеет.

Я вздохнула и устроила голову на плече мужа. Драконы, некроманты… да катись оно все пропадом. У меня выходной.

– И… – драконы катиться не желали. – Как его оживить?

– Не знаю. Мою силу он не принимает, – Эль отставил горшок, который тотчас оказался в заботливых объятьях малины. Плети зашуршали, утаскивая очередного страдальца в колючее нутро. Вот и как мне его оттуда выковыривать? Зазвенел эльфийский сиротка, и листья его мягко засветились в лунном свете. Звезда расчертила небосвод, а я вздохнула и сказала:

– Бочку в подвал спустишь?

– С капустой?

Я кивнула.

– Может… его куда-нибудь… кому-нибудь… передать?

– Кому?

А то я о том не думала. Но… кому? Папеньке последним штрихом зловещего его плана? Или сразу императору? Императору я, быть может, и отдала бы, но что-то подсказывало, что вряд ли меня удостоят аудиенции. А бочка, она бочка и есть.

С капустой.

…ночь выдалась дождливой.

Дождь начался с мягкого шелеста воды об оконное стекло, продолжился частой дробью по крыше. Он успокаивал и навевал обманчивое ощущение, что мир за пределами дома вовсе прекратил свое существования, но так даже лучше.

Нет мира.

Нет хлопот.

Разве что вот бочка, в которой почти утонула шкатулка, отправилась в подвал. Интереса ради я вытащила тонкую капустную нить, понюхала даже, пытаясь определить, изменилась ли она, но попробовать так и не рискнула. Лапа ворочалась, шевелила пальцами, скреблась о дно шкатулки, но предыдущие сотни лет показали, что шкатулка сработана на совесть. Глядишь, еще пару недель продержится.

Из подвала я выбралась с банкой малинового варенья.

Эль и Грен беседовали, и со стороны это смотрелось почти мило. Хотя подозреваю, речь шла не о том, как стол править. Я посидела рядом, честно пытаясь вникнуть в особенности процесса, который Глен гордо именовал клеточной печатью, но плюнула.

Было лень. Порой вот приключались такие, совершенно ленивые дни. И нынешний был явно из их числа.

Дождь шел. Малина зеленела, во всяком случае, мне показалось, что ныне она была куда как зеленее, чем вчера. Эльфийский сиротка покачивался, явно забавляясь с нитями дождя. Он собирал капли в ручейки, а их сливал в ручьи, устраивая водопад.

Было почти красиво.

Очистки совести ради, я сунулась в колючее кубло, желая убедиться, что драконьи былинки все еще живы, но в горшке образовалась молодая поросль малины.

– Совести у тебя нет, – проворчала я.

На что малина поспешила уверить, что совесть у нее есть, просто рудиментарная. Отодрав колючки от брюк, я вернулась в дом.

И чем заняться?

От скуки я убралась, потом прилегла с книгой, а когда очнулась, обнаружила, что и супруг, и Глен исчезли. Вот же… и записки не оставили. И вот что мне теперь думать?

Я вышла во двор.

Смеркалось.

Сумерки сгустились до того гадостного состояния, когда было непонятно, то ли существует вон та тень у забора, то ли мерещиться она мне. И главное, совершенно не понятно, куда эту парочку понесло посреди ночи.

А мне что делать?

Сидеть и ждать?

Идти искать?

И куда?

– А ты что скажешь? – поинтересовалась я у дерева, которое радостно зазвенело листвой, то ли пыталось успокоить, то ли, напротив, подталкивало к подвигу. – Вернется, уши оборву, чтоб неповадно было.

В звоне почудилась легкая укоризна.

– Оборву, оборву… я тут… волнуюсь, а они шляются. И не надо мне говорить, что и я тоже. Сама знаю, что я тоже, но это же еще не повод!

Малина отряхнулась от воды и расправила плети.

Надо же… а былинка – не такая и былинка. Хрупкий стебелек расправился, ощетинившись мелкими, но весьма пакостными с виду колючками, среди которых то тут, то там проглядывали седые, будто пылью припорошенные, листочки. Впрочем, было растение – надеюсь, что все-таки растение, поскольку пара жуков, насквозь пронизанных колючками – еще довольно слабеньким. И побеги малины, сплетших гнездо по краю, угрожающе зашелестели, стоило мне поднести руку к горшку.