По ту сторону мечты - Юлия Цыпленкова Страница 59

Однако Курменай остается по-прежнему недостижимой мечтой, как и наряды, потому что уедет — утратит контроль над сыном. Отправит его, и позиция ее ослабнет без Архама. И вместе с ним не поехать, потому что придется оставить таган на Танияра, а значит, есть опасность, что люди начнут сравнивать братьев, как властителей. И она знает, что сравнение будет не в пользу Архама, потому что алдара видели наследником не только ягиры. Можно и таган потерять. Впрочем, тут она судит по себе, но страх утраты власти стал крепким якорем.

— А я любопытная, — чуть смущенно ответила я. — Может быть, Танияр возьмет меня с собой когда-нибудь. Я бы этого очень хотела.

Селек только улыбнулась, оставив мои слова без ответа. В это мгновение открылась дверь, и в гостиную вошли две молодые женщины — жены каана. Признаться, я слабо разбиралась, кто из них которая по счету, и какие носят имена, но приветливо улыбнулась и, приложив к груди ладонь, чуть склонила голову. Каанши ответили тем же. Одна из них улыбнулась, но опустила голову, чтобы спрятать радушие, и я тут же выделила ее для себя, как человека, с которым можно будет попытаться построить диалог.

Подумать о третьей жене я не успела, потому что она вошла почти сразу за тем, как первые две расселись. Я посмотрела на женщину, чтобы повторить приветствие и на миг застыла, потому что на ней было легко узнаваемое платье, сшитое курменайскими мастерицами. Так вот она вторая жена Архама — Хасиль. И я на мгновение задержала на ней взгляд, чтобы рассмотреть.

Хасиль была прелестна… Да что там — красавица! Гармоничные черты лица, большие выразительные синие глаза. Немного полные губы, которые можно было назвать чувственными. С хорошим сложением, стройная. И волосы ее были красивы и густы. Почти идеальна, если бы не нечто, что портило впечатление. Некое высокомерие, даже надменность. Красавица казалась холодной, как лед. И мне подумалось, что именно это инстинктивное ощущение удерживало Танияра от того шага, который ожидала Хасиль. Тогда и принять предложение каана могла, как более перспективное.

А в следующий миг на моих губах появилась совершенно искренняя улыбка. И вовсе не от того, что я была рада видеть эту женщину, но чтобы скрыть усмешку, потом что мне стала понятна уловка Селек. Не просто так Хасиль появилась последней. Старшая каанша хотела привлечь мое внимание именно к ней. Красивая женщина в курменайском платье, которое мог привезти ей только Танияр, потому что: «Только он туда и ездит. И знает, чем порадовать женщину». Кажется, Селек хочет поиграть на струнах женской души. Мне подготовили укол ревности. Забавно…

— А ты, уважаемая Селек, говорила, что только Танияр ездит в Курменай, — с легкой укоризной заметила я. — Каан любит своих жен и балует.

— Архам любит своих женщин, — согласилась старшая каанша, — но это платье, которое надето на Хасиль, купил ей не муж. Это подарок его брата. Когда-то Танияр любил ее и хотел жениться, но Хасиль выбрала лучшего из братьев.

— Значит, Белый Дух не видел Хасиль женой алдара, раз позволил ей войти в дом другого мужчины, — улыбнулась я. — Велик Отец и мудрость его неоспорима.

— Истинно, — важно кивнула Селек.

— И каан великодушен, — на моих устах выступил сладкий мед, — раз позволяет носить подарки бывшего жениха, принятые его женой.

— Это всего лишь платье, — отмахнулась Селек.

— Подаренное мужчиной, которого Хасиль сама, должно быть, любила, раз принимала подарки, — возразила я.

— Это только тряпка…

— Несомненно, уважаемая Селек, — я склонила голову. — Сколько зим Хасиль уже живет в доме каана?

— Четыре зимы минуло, — с готовностью ответила она и вдруг скорбно вздохнула: — И за четыре зимы Танияр так и не нашел другой девушки, которую смог бы полюбить так же сильно, как Хасиль.

— Правда? — я похлопала ресницами. — Мне он ни разу не показался, ни грустным, ни задумчивым. И имя его бывшей невесты я услышала сегодня впервые.

— Если его душа и продолжает плакать, то зачем ему это показывать своей гостье? — развела руками старшая каанша.

— Душа Танияра исцелиться, Отец великодушен, — улыбнулась я. — Как и каан. Минуло четыре зимы, а его жена всё еще носит подарки алдара. Пусть хранит Белый Дух душу Архама. Пусть она останется такой же чистой и доброй и не познает ревности и обиды.

— К платью? — вновь приподняла брови Селек.

— К мужчине, подарившему его, — пояснила я. — Если женщина не может расстаться с подарками прошлого возлюбленного, то она или считает их лучшими, или всё еще помнит того мужчину. Но, — я посмотрела на Хасиль, сидевшую с каменным лицом, — конечно же, ничего такого быть не может. Это всего лишь платье, ценное тем, что его сшили лучшие на все таганы мастерицы. Их работа искусна и оттого стоит немало. Щедрый дар.

— Танияр никогда и ничего для меня не жалел, — неожиданно произнесла Хасиль, должно быть, устав быть безмолвным предметом беседы. — Он всегда был щедр.

Я склонила голову, соглашаясь с женщиной, потом и ее одарила порцией меда:

— Но каан преподнес более щедрый дар — тархам. Что могут значить платья, когда мужчина желает видеть женщину своей женой?

— Истинно, — важно кивнула Селек.

Посмотрев на нее, я увидела, что взгляд каанши стал острым. И я испытала досаду. Надо быть осторожней, не стоит пикироваться, не сейчас. Лучше было «принять» нанесенный удар. Впрочем, пока ничего фатального не случилось. Ей должны были передать мои речи на курзыме, значит, ответить могу. Да, всё идет недурно, но надо менять тему беседы, хватит обсуждать Танияра и его чувства. И в этом мне неожиданно помогла та из жен, которая спрятала улыбку, когда вошла.

— Тебе не нравятся работы мастериц нашего тагана? — спросила она.

— Я — Ашити, — улыбнулась я женщине.

— А я — Мейлик, — ответила она и вдруг потупилась: — Я третья жена каана.

Она была хорошенькой. Не такой красивой, как Хасиль, но невероятно миленькой. На щеках женщины играл румянец, и мне подумалось, что ей не больше двадцати лет, даже, наверное, поменьше. Она показалась мне еще юной и искренней. И это вызвало живейшую симпатию. Хотелось верить, что ее Архам взял не потому, что первые две жены пока не оправдали его надежд на рождение сына, а по сердечной склонности. Впрочем, это было не столь важно, просто хотелось счастья для Мейлик.

— Благослови тебя Белый Дух, Мейлик, — произнесла я искренне, и перешла к ответу на заданный ранее вопрос: — Мне нравятся работы мастериц Зеленых земель. У вышивальщиц умелые руки. Их вышивки очень красивы.

— Почему же ты всё хвалишь курменайских мастериц?

— Я хвалю их платья из-за сложности работы, — пояснила я. — Они не похожи друг на друга, они все разные. Меняется не только вышивка, которая покажет место человека, но и сам пошив.

— Это верно, — кивнула Мейлик. — В Курменае многое иначе, чем в остальных таганах. Но это сделало их гордецами. Мой отец бывал там, говорил о курменайцах не очень хорошо. Но сережки, которые он мне привез, были очень красивые. — Она снова улыбнулась и потупилась.