Палачи - Олег Овчинников Страница 58

— Да нет, все так, — ответил Столяров, продолжая трясти головой, как пластмассовая собачка на приборной панели автомобиля. — Все так, как должно быть. Именно так, как запланировал злой гений. Пока ты был в отключке, я много о чем успел подумать и много чего осознал.

— Ты пьян! — догадался Гарин.

— И это тоже. — Михаил умудрился улыбнуться даже не одними губами, а как будто одними зубами. — И это тоже.

— Что ты осознал? — Олегу вдруг стало не по себе. — И почему Пельменя так долго нет?

— Он не придет. — Столяров перестал наконец кивать и начал качать головой из стороны в сторону. — Если только не случится какого-нибудь форс-мажора или если я сам его не позову. Я попросил Славу немного погулять. Потому что нам… Потому что нам надо поговорить.

Гарин, стараясь, чтобы это не бросалось в глаза, потянулся к кобуре. Пистолета на месте не оказалось. Его автомат, зажатый в щели между стеной и краем стола, остался за спиной у Михаила. Свой собственный автомат Столяров держал на коленях. Рычажок предохранителя был установлен в положение одиночного огня. Олег наклонился немного вперед и ощутил грудью прикосновение завернутого в платок «венца». Это его немного успокоило.

— О чем поговорить? — спросил он.

— О многом. Например… — Михаил вынул из внутреннего кармана что-то вроде чехольчика для проездного билета, раскрыл его и протянул Гарину. — Вот.

— Что это?

Внутри чехольчика Олег увидел цветную фотографию размером чуть меньше сигаретной пачки. На снимке был запечатлен какой-то мальчишка дошкольного возраста, несущийся на велосипеде. Ощущение бешеной скорости передавали горящие глаза и высунутый язык мальчугана. Фото было сделано летом или в конце весны. На заднем плане виднелся край бревенчатого дома и цветущий куст сирени.

— Кто это? — снова спросил Гарин. — Твой сын?

— Артем Михайлович, — подтвердил Столяров.

— Сколько ему?

— В феврале исполнится семь.

— А кто его мама?

Михаил сморщил нос.

— Уже никто. Мама Артемки оказалась дрянью. Не надо о ней вспоминать. С отцом парню, правда, тоже не очень повезло. Весь в делах. То на работе, то, как сейчас, в разъездах. Ребенок почти круглый год живет у тетки. У нее домик под Киевом, садик небольшой. То есть это мне она тетка, а ему, получается, внучатая… Как же это, черт!

— Двоюродная бабушка?

— Точно. Она самая. Знаешь… — Столяров забрал у Олега фотографию и убрал в карман. — Помнишь, ночью на Янове ты спрашивал, о чем я мечтаю? Так вот. Я хотел бы, чтобы Артемка, когда вырастет, был похож на тебя.

— Ты чего это? — окончательно растерялся Гарин. — Ты же всегда скрытный был, как тройной агент. С чего вдруг сейчас разоткровенничался? Так сильно напился? Или умирать собрался?

— Дурак ты, Олежка. Совсем дурак.

Олег не спеша развернулся на диванчике и спустил на пол сначала левую, потом правую ногу. Михаил на его действия никак не отреагировал.

— Что-то мне нехорошо, — сказал Гарин. — Схожу в сортир.

Столяров не ответил. Он по-прежнему смотрел в пол и поглаживал автомат.

Олег поднялся и вышел из комнаты. В туалете он запер дверь на шпингалет, опустил крышку унитаза и сел сверху. Странное поведение Михаила довело его до мандража, граничащего с паникой. Что задумал Столяров и чего от него можно ждать? Ответы на эти вопросы Гарин надеялся получить, не выходя из сортира. Он надел «венец», прощупал окружающее пространство… и не увидел Михаила. Олег слегка увеличил дальность обзора и нащупал сознание Пельменя, который был чем-то озадачен или встревожен. Он потянулся еще дальше и заметил два агрессивных огонька. Это слепые собаки сцепились из-за чего-то на пустыре между общежитием и баскетбольной площадкой. А вот Столярова нигде не было. Холодное сияние его чистого разума как будто погасло.

— Что, спрятался?

Гарин подпрыгнул на унитазе, когда голос подполковника раздался совсем рядом, по ту сторону фанерной двери. От испуга Олег не смог выдавить из себя ни слова.

— Молчи на здоровье, я вижу тебя на детекторе, — сказал из-за двери Михаил, которого, если верить «венцу», никак не могло там быть.

— А я тебя нет, — сказал Гарин. — Как ты это сделал?

— Это волшебство, — пьяно хохотнул Столяров. — Волшебные, знаешь ли, штучки-дрючки.

Словечко было знакомым, но из-за волнения Олег не сразу вспомнил, от кого он слышал его прежде.

— Это какие-то артефакты? — спросил он. — Тебе дал их Шустр? Какой-нибудь «лунный свет» или другие пси-блокаторы?

— Да, и «лунный свет», и «каменный цветок», и… еще один «цветок», — охотно подтвердил Михаил.

— Получается, ты заранее предполагал, что тебе придется скрываться от меня? — спросил Гарин.

— Получается так.

— Но зачем? Что плохого я сделал? Чего ты боишься?

— Я боюсь? — переспросил Столяров, как будто не понимая вопроса. — Я боюсь, что мне придется убить тебя, Олежка.

— Но почему?! Почему?!

— Не делай вид, что не догадываешься. Я догадался сразу, как только услышал про перерезанные горла.

— Тогда объясни мне! — попросил Гарин, едва не плача от обиды. — Я действительно не понимаю!

— Открой дверь — и я объясню.

— Я не могу. Я боюсь тебя, Миша.

— И ты думаешь, эта хлипкая фанера защитит тебя? Эти… Ниф-Нифы в роду были?

— Стреляй через дверь или говори, — сказал Олег. — Я не хочу сейчас видеть твое лицо. В тебя как будто вселился монстр! Я ничего не понимаю!

— Не понимаешь? — Михаил снова хохотнул. — Не-ет, это в тебя вселился монстр! Умный монстр. Хитрый монстр. Терпеливый монстр. Он долго выжидал, придумывал свою многоходовку, осторожно давил на рычажки. Все плел и плел паутину, а в один прекрасный момент — хлоп! — и накинул на жертву удавку. Вернее сказать, «венец». В этом ведь был весь смысл! Жалко, я поздно это понял. Вот за это прошу прощения. За пулю в голову не прошу, у меня нет выбора, а вот за это — прости. Сообразил бы раньше — может быть, все было бы иначе. Но я не сообразил. Не смог. Схема, придуманная психом, оказалась немножко сложновата для простого подполковника. Разбившиеся самолеты, погибшие люди, похищенная жена — и все только ради того, чтобы уникум по имени Олег Гарин надел «венец». В который предварительно кто-то по капле собрал душу монстра. Теперь он внутри тебя. В твоей голове — его память. Память монстра.

— В моей голове? В моей голове нет ни-че-го! Там пустота! Послушай, какой звук!

Олег ударился лбом о фанерную перегородку. Звук и вправду получился звонким, потому что удар пришелся на «венец». Слезы все-таки брызнули у него из глаз. Не от боли — от досады, обиды и полного бессилия.

— Как мне оправдаться, Миша? — взмолился он. — Как мне доказать, что я — это я. Пусть даже на мне — тот самый «венец», в котором зарезали овощей. Наверняка тот самый, иначе зачем бы мне его подсунули. Но я не чувствую ничего, понимаешь? Никакого давления, никакой посторонней личности внутри меня, никаких голосов. Как мне доказать это тебе?