Проклятие темной дороги - Александр Золотько Страница 57

Ей помогли сесть в сани, укутали медвежьими шкурами, неоднократно спросили, не жмет ли где и не холодно ли. В общем, как всегда перед выездом.

Канта оглянулась на окно спальни, на всякий случай помахала рукой. Она запретила мужу каждый раз провожать ее до ворот.

— Ты выглядишь смешным, — сказала Канта, целуя его в лоб. — Такой испуганный наместник получается, бегает, как привязанный, за юбкой жены…

Пажа заставили надеть овчинный тулуп, ткнули в бок кулаком, пока Канта отвернулась, — мальчишка собирался ехать в плаще поверх куртки. Он с утра вообще требовал себе коня и никак не соглашался ехать в одних санях с госпожой.

Рядом с возчиком сел паренек лет тринадцати из тех самых Оврагов. Вчера почти уже ночью прибежал он в замок и рассказал, что его сестра, Светлая, собралась рожать, что ночь-то она потерпит, говорила мама, а к полудню, по всему похоже, рожать будет…

Ворота со скрипом открылись, вначале выехали всадники, за ними — сани.

Канта закрыла глаза.

Сани ехали гладко, без толчков и рывков, дорога до Слободы была наезжена, а за ночь ее присыпало снегом. Ветра не было, и мороз почти не чувствовался.

Возчик что-то напевал себе под нос, всадники переговаривались вполголоса. Птицы еще молчали.

Канта оглянулась на замок — несколько факелов трещало над черной стеной, в донжоне все окна и бойницы были темными, только на самой верхней площадке между зубцов горел факел.

Наверное, солнце уже встало довольно высоко, но из-за низких туч его не было видно. Стены замка сливались со скалами, скалы, казалось, срослись с тучами…

Гартан все еще боится ее отпускать из замка. Раньше он вообще требовал, чтобы ее охраняло не меньше десятка воинов, и лишь совсем недавно согласился на пятерых. Не потому, что меньше опасается, нет, просто у него не хватает людей.

Раньше Канта тоже боялась. Скрывала свой страх от мужа, чтобы тот не запретил ее выезды. Но после того как погиб инквизитор, а останки его отряда нашли у Пожарища, бояться Канте стало некого.

Всего один раз видела Канта брата Фурриаса, но этого ей хватило, чтобы несколько раз вскакивать на постели в холодном поту. Она сказала Гартану правду — от инквизитора разило угрозой. Смертельной угрозой.

Она так и не увидела его глаз, но почувствовала холодный огонь его взгляда на своем лице и не могла забыть этого мерзкого ощущения. Еще она боялась Барса. Сама не знала почему, но еще тогда, у креста, кто-то словно прикоснулся к ее сердцу холодными пальцами. Канта искренне пожалела Барса, хотела напоить вином из своей фляги, но, съезжая с холма, все время чувствовала, как что-то идет рядом с ней. Что-то холодное, невидимое и опасное.

Фурриас убил Барса, наемники убили Фурриаса, и теперь Канта никого в Долине не боялась. Она даже рожать не боялась. Сколько она уже приняла детей? Два десятка? Три? Канта не считала. Теперь она делала все необходимое, не задумываясь, руки сами подхватывали новорожденного, перевязывали и отрезали пуповину…

Если придется рожать одной, без помощников, то Канта справится. Наверняка справится. И приведет в этот мир продолжателя рода Ключей.

Они уже проехали слободу, ворота деревянной ограды закрылись за ними, пронзительно заскрипев. Возчик щелкнул кнутом, лошадь побежала быстрее.

Паж крутил головой, озираясь по сторонам. Он очень серьезно играет свою роль, роль защитника и охранителя. Впрочем, как и все остальные мальчики. Ее рыцари.

Канта улыбнулась помимо своего желания. Она понимала, что все это глупо, нелепо, но ничего не могла с собой поделать — ей это нравилось. И она с удовольствием подыгрывала пажам.

Над головой что-то прокаркала ворона. Еще несколько птиц подхватили этот крик, зашумели крылья — сотня ворон слетела с вершины громадного дуба и полетела в сторону Порога.

От лошадей шел пар. Всадники, переговариваясь, выдыхали белые клубы. Ветки деревьев, отягощенные свежим снегом, склонялись к самой дороге.

Канта почувствовала, как ребенок шевельнулся в ней, толкнул ногой. Ощущение было болезненным, но приятным.

— Потерпи, — прошептала Канта и осторожно погладила себя рукой по животу. — Немного осталось…

Всего день или два.

Они потерпят: и она, и ребенок. Сын, торопливо поправила себя Канта. Это будет сын. Гартан хочет сына, и ей тоже нужен сын. Сын.

Ребенок успокоился, Канта задремала. Не крепко: сквозь дрему она слышала тихие голоса охранников, заунывный напев возчика, удары копыт по свежему снегу…

Странный звук, похожий на звук струны, Канта тоже услышала. И чей-то вскрик. И еще один. А потом завизжала лошадь, с хрустом рухнув на бок в замерзшие кусты.

Канта открыла глаза — мимо саней пронеслась лошадь с пустым седлом. Возчик на санях приподнялся, взмахнул кнутом и замер — стрела насквозь пронзила его шею. Возчик покачнулся и завалился на спину. Кровь алой струйкой выплеснулась из раны на шкуры в санях.

Паж вскочил, выхватив кинжал. Мальчишка был бледен, глаза лихорадочно блестели.

— Ваша милость… — сказал Щенок. — Нужно…

Что-то темное мелькнуло перед глазами Канты, ударом выбросило мальчишку из саней. Человек, поняла Канта. Не зверь, не кентавр — человек.

Он подхватил оброненные умирающим возчиком вожжи, хлестнул лошадь. Сани понеслись куда-то в глубину леса. Человек, погонявший лошадей, оглянулся. Канта прикусила губу, чтобы не закричать. Это был Барс.

… — Барс это был, ваша милость! — егерь упал перед Гартаном на колени. — Вы простите меня, ваша милость, не доглядели… Мальчишка, гаденыш, нас в засаду завел, а сам с саней спрыгнул да исчез… И понять ничего не поняли, как трое наших уже полегло, а меня как оглоблей из седла вынесло. Очнулся — меня везут связанного поперек седла. Потом скинули в снег. Меня и Щенка, пажа, значит, ее милости… Подошел Барс, поставил меня на ноги, в глаза посмотрел. У него глаза желтые, звериные. Посмотрел и говорит, мол, передай наместнику, что поговорить нужно. Что пусть он… то есть вы, ваша милость, приехали непременно один…

— Куда? — рявкнул Гартан, хватая егеря за воротник полушубка. — Куда приехать?

— Значит, к дереву… Ну, такой дуб здоровенный над рекой. Самый большой.

— Знаю, — кивнул Гартан.

— Чтобы приехали и ждали… Вам скажут, куда дальше ехать. Но только если будете один. А если с кем-то… — егерь рванул полушубок на груди, словно задыхался. — То убьют госпожу.

— Барс убьет? — мертвым голосом спросил Гартан.

— Я тоже так спросил… У самого неужели рука поднимется? А он не ответил, только глянул мне за спину, я тоже оглянулся, а там… Там этот стоит, черный. И говорит голосом своим невозможным… Тут не спутаешь… Никак не спутаешь…

— Что он сказал?

— Сказал, что сам, своей рукой убьет… — егерь замолчал.