Бродячий цирк - Дмитрий Ахметшин Страница 57

— Что-то ты больно быстро.

— Я всё понял, — пролепетал я.

Может быть, он просто не любил общаться с людьми, но я предпочитаю думать, что это был по-настоящему скромный человек.

— Иди, спроси у Марины.

С Мариной мы общались по вечерам и ночью, когда у неё кончался завод и дневная порция предназначенных мне оплеух подходила к концу. А был как раз вечер.

— Дом где-то далеко. Там классная черепичная крыша, которую я помогала делать отцу, и сарай, в котором всегда есть свежее сено.

Она потащила меня в фургон к цветной карте, растянутой на одной его стене, и поставила там фломастером жирную точку где-то рядом с Гданьском.

Не дожидаясь очередной путёвки от Джагита, я спросил у Анны.

— Мой дом там, где мой дракон, — сказала она и пощекотала у меня под подбородком.

— У каждого должен быть свой крошечный угол, — наконец сдобрил мою пищу для ума Джагит. — Не важно где ты находишься, стоишь ли ты на месте или куда-то направляешься, первым делом найди свой угол. Освойся там. Не важно как он обставлен. И не нужно бояться менять один угол на другой. Человек несовершенен и слаб, он не может висеть в воздухе, ни на что не опираясь.

— Но Капитан может.

— Вся наша труппа — угол твоего капитана. Если вдруг он решит найти себе другое место, нас просто не станет.

* * *

Джагит сидел на своём месте, привалившись к стене, и волшебные его ковры сгрудились вокруг хозяина, пытаясь спрятать его в себе, как капуста прячет младенца при приближении чужих родителей.

Я сразу почуял неладное. Позвал его, потом приблизился, ища, чем бы подсветить. Прислушался, пытаясь определить, спит он или в глубокой медитации. Или в чём-нибудь таком. Аарон, мой приятель из приюта и большой любитель ТВ, рассказывал как-то с восторгом, что тибетские маги могут медитировать, практически останавливая своё дыхание.

Темнота сыграла с моими чувствами злую шутку. А возможно, злую шутку сыграло также то, что от Джагита почти не исходило тепла. Сам того не желая, я коснулся его шеи и словно бы примёрз. Она была холодной и влажной. Пот или вода? Что бы это ни было, влага каплями собиралось на коже, будто только что выпавшая роса.

Должно быть, я заорал, потому что секунд пять спустя повозка качнулась под весом Марины и Мышика, которые вскарабкались на борт одновременно. Джагит завалился на бок, его поза лотоса рассыпалась, как этот самый лотос, облетающий по осени ворохом белых лепестков.

— Джагит! — сказал я задыхаясь. — Он не просыпается.

Аксель отодвинул Марину, взяв её двумя руками за плечи, ногой отстранил пса. Где-то позади Анна, ломая ногти и спички, пыталась разжечь масляную лампу. Повозка всё наполнялась и наполнялась народом, пусть даже это был только Костя, мне казалось, что он привёл с собой половину города.

Наконец появился свет, и лампа перекочевала в руки Акселю.

— Старина Джа, — буркнул он себе под нос, дёргая мага за бородку, наверное, чтобы удостовериться, что тот не претворяется. — Не помню, чтобы раньше с тобой что-то такое случалось.

— Может, его укусила змея?

Он бросил на меня короткий взгляд.

— Змеи ночуют в его желудке. Никто ни разу ещё его не кусал.

— Ты не видел настоящего Джагитова выхода на сцену, — сказала Анна, повиснув на моих плечах. Похмелье смыло с её лица все краски, а теперь на их место приходили краски какие-то потусторонние. Уши её, например, наливались синевой, а на шее появилось оранжевое пятно. — Сорокаминутного номера с этими гадами. Это зрелище не для слабонервных. Капитан хочет сказать, что вряд ли змеи могли причинить ему какой-нибудь вред.

Аксель оставил в покое Джагитову бородку и два раза хлопнул в ладоши.

— Убирайтесь все отсюда. Ему нужен воздух… Все, кроме Кости. Костик, давай-ка подтащим его к входу… мальчик, сбегай за доктором.

— Джагит сам доктор, — вспомнил я на улице.

— Прекрасно, — сказала Мара с неуместным сарказмом. — Значит, выздоровеет без посторонней помощи.

Её всю трясло, и я пожалел, что не удосужился подумать головой, прежде чем открывать рот.

Первым делом я забежал в магазин, откуда мы брали электричество. Думаю, никто из наших и не вспомнил об этом наутро, приняв свешивающуюся с дерева работающую розетку как данность жизни, приятное, но не необходимое дополнение к повседневному быту. Так же, как вечером никто не подумал скатать переноску обратно и сдать в магазин.

Следуя за путеводной нитью провода, я ворвался внутрь. Здесь торговали шляпами и какими-то картонными на вид платьями, идеально смотрящимися как на манекенах, так и, должно быть, на фарфоровых жителях.

Я попытался объяснить двум девушкам и их четырём рыбьим глазам, что мне нужен врач.

— Доктор, — поправился я. Это универсальное слово нашло в них какой-то отклик.

— Вы можете звонить, — сказала мне девушка за прилавком на изрядно ломаном английском.

Но телефон больницы был занят. Следя за мудрёной жестикуляцией одной из продавщиц, я понял, что где-то неподалёку есть аптека, где несомненно должен быть квалифицированный специалист. И не спрашивайте меня, как она показывала «квалифицированный специалист». Всё равно я не смог бы повторить.

Так или иначе, аптека действительно нашлась совсем рядом.

Пожилая женщина за стойкой уставилась на меня, словно на некую неведомую зверушку.

— Нет больше докторов, — сказала она по-английски и для внушительности развела руками.

— Нет? Что это значит?

Я перестал следить за построением своих фраз. Какая разница, в каком порядке маршируют друг за другом слова, если всё равно единственным правилом, которым, похоже, следовали при общении с иностранцами местные жители, это «меньше английских слов, больше жестикуляции».

— Для цирка нет. Вчера звонили. Говорили в цирк доктор. Доктор не пришёл назад.

Я озадаченно смотрел, как она потрясает телефонной трубкой и тычет в календарь, словно я мог не понять простых слов «yesterday» и «call». Несмотря на внушительные габариты, в движениях женщины не было ничего лишнего, будто у повара, нарезающего бекон. И пахла она лекарствами, а из кармашка халата торчал, будто восклицательный знак, градусник. Настоящая медсестра. Впрочем, как и всё в этом городе. Такое впечатление, что ненастоящих работников здесь просто не бывает.

— Не вернулся?

— Не вернулся.

Как мог, я описал внешность доктора, благо, та была довольно примечательной. Женщина кивнула и довольно растерянно вытерла тыльной стороной ладони глаза, будто бы опасалась случайных слёз. Должно быть, слишком выразительно я демонстрировал сложенной в щепоть пятернёй бородку.

— А кто звонил? — спросил я напоследок, и заработал тычок пальцем в свою сторону.