Невыносимая невеста, или Любимая студентка ректора - Ольга Обская Страница 57

— Да, — кивнул Тоцкий, — финальный аккорд.

— У вас есть идеи?

— Есть, — он хищно улыбнулся. — Подыграешь мне?

Жаль, развернуть мысль Тоцкий не успел — Ольшанский уже возвращался на террасу. Лере оставалось только догадываться, что имел в виду Тоцкий. Насколько она его знала, наверняка, задумал что-то вопиющее, в духе — поцелуй на глазах Ольшанского. И что ей в таком случае делать? Подыгрывать?

Ужин продолжился неспешной беседой. Только теперь Тоцкий специально опять перевёл разговор с гольфа на помолвку.

— Точную дату брачной церемонии мы ещё не обсуждали, — сказал он, — но медлить не планируем. Нам всё труднее и труднее сдерживать страсть.

Слово «страсть» Тоцкому давалось особенно убедительно. Лера ему подыгрывала вовсю.

— Я просыпаюсь каждое утро с мыслью о брачной церемонии, — подарив "жениху" пламенный взгляд, произнесла она.

Единственное, что её тревожило, что они уже пошли по второму кругу в своих заверениях о желании пожениться. Подействует ли это на Ольшанского? Это и был финальный аккорд, про который говорил Тоцкий — взять Алена измором?

Нет, оказалось, что он имел в виду кое-что другое — настолько убедительный аккорд, что не только Ольшанского, но и Леру пробрало.

— Я тоже и просыпаюсь, и засыпаю с мыслью о брачной церемонии… — выдал Тоцкий всё с тем же напором, — …с мыслями о невесте, и о нашем ребёнке.

Лера и Ольшанский оба синхронно подпрыгнули на месте как ужаленные. Каком ребёнке?!

— Я стану дедушкой???!!! — на лице Алена отобразился нераспознаваемый букет бурных эмоций.

И хоть смотрел он на Леру, ответить взялся Тоцкий.

— Станете, дьер Ален, обещаю. Не берусь назвать точное время. Но медлить мы не будем, ведь так, милая? — Тоцкий поглядел на Леру вопросительно.

В глазах — бесы пляшут. Похоже, ему удовольствие доставляет смущать и шокировать её. Она гневно сверкнула на него глазами — одним взглядом прочитала целую возмущённую отповедь. А он сделал невинный вид: мол, ты же сама просила какой-то весомый аргумент.

Ах так?! Дразнит?! Ладно, Лера тоже дразнить умеет.

— Да, не будем затягивать, — согласно кивнула она с самой милой улыбкой. А потом, обращаясь к Ольшанскому, добавила: — Дьер Ален, Ян так любит детей. Хочет, чтобы у нас было минимум семь.

Валерия злорадно наблюдала, как на слове "семь" у Тоцкого дёрнулся глаз. Вот так-то, дьер Дьявол. Лера тоже может выбить из колеи. Уголок рта поднялся в победной улыбке. При этом она, подражая ему, сделала невинный вид, типа: вы же просили подыграть. Вот и подыгрываю.

Они с Тоцким так увлеклись безмолвной беседой взглядами, что на какое-то время забыли об Ольшанском. Но он сам напомнил о себе:

— Дьер Ян, не могли бы вы оставить нас с дочерью наедине на пару слов?

— Хорошо, — Тоцкому ничего не оставалось, как согласиться. — Прогуляюсь на кухню. Уточню у шеф-повара насчёт десерта.

Пока он удалялся с террасы, Лера смотрела на Ольшанского. Что он хочет сказать? Зачем попросил Тоцкого уйти? Неожиданно накатило волнение. Это в паре с Яном играть было весело, в крови кипел азарт, спектакль казался захватывающим. А вот так, один на один с Ольшанским, получится ли кривить душой?

Зелёные глаза Алена смотрели тепло и пронзительно.

— Я старый лис, девочка моя, меня трудно провести. Но вам, двум прохвостам, удалось. Вы притворялись, но были искренними. Не знаю, что это значит. Не знаю, что между вами, но… вот, держи, — он протянул ей свёрнутый в трубку договор помолвки. — Делай с ним, что хочешь. Порви, сожги или оставь. Тебе решать.

Лера взяла бумаги. Растеряно смотрела на них.

— И да, если он посмеет хоть чем-то тебя обидеть, только скажи.

Сердце щемило. В каждом слове мужчины, что сидел напротив, чувствовалась отцовская любовь. Лера никогда не знала, что это такое. Как это, когда у тебя есть отец? Человек, который всегда будет на твоей стороне. Который всегда готов защитить и подстраховать. Но любит настолько, чтобы дать свободу.

— Спасибо, отец…

Лера смогла. Губы легко справились с этим словом. Оказывается, оно такое тёплое на вкус. Надёжное. Родное. Светлое. Настоящее.

Они смотрели друг на друга. Молчали, остро переживая этот особенный момент.

Лера даже сразу не заметила, что на террасе появился официант с большим подносом. Только когда он приблизился к столу, она увидела, что им несут очередной шедевр от шеф-повара. Блюдо с фруктовым тортом стояло посредине подноса. А по краям чайник и дымящиеся чашки с чаем.

Всё, что произошло потом, длилось, наверное, не больше секунды, но для Леры время растянулось. Она заметила, что официант теряет равновесие. Он так спешил услужить, что запнулся о собственные ноги. Всё содержимое его подноса неминуемо должно было в то же мгновение соскользнуть на Алена — покрытый пышной пеной сливок торт, чашки и чайник с кипятком. Он же ошпарится! Сердце зашлось. Ольшанский и так весь в синяках.

Лера сама не поняла, как это произошло. Ей захотелось предотвратить неминуемое. Сильно захотелось. Она тряхнула кистью, и Ален вместе со стулом резко откатился в сторону. Всё содержимое подноса соскользнуло не на него, а на пол. Туда, где только что стоял его стул.

Получилось! Сработало так, как должно! Первый раз в жизни Лера смогла применить магию просто по желанию. Никто её не раздражал, не злил, не заводил. Этого не потребовалось. Она захотела — и всё случилось!

Поднялся страшный гвалт. Звон разбитой посуды, чертыхания Ольшанского, извинения бледного как полотно официанта. Уже и другие работники мчались на террасу на помощь проштрафившемуся.

Алену хватило минуты, чтобы понять, что произошло.

— Девочка моя, твоя работа?! — в его глазах светилась отцовская гордость. — Моя дочь!