Повелитель гроз - Танит Ли Страница 56

Крин ничего не ответил. На лице у него застыло заученное выражение.

— Надеюсь, вы поняли, что я имею в виду, — произнес Катаос. — Потерять что-либо попусту всегда бывает очень огорчительно.

— Воистину так, мой лорд, но, как вы, несомненно, слышали, никому из нас не под силу спорить со смертью.

Возвращаясь обратно через город, Катаос раздумывал над разговором. Он остался недоволен и к тому же так и не разобрался, лжет ему Крин или нет. В любом случае, похоже, что Катаос вчистую проиграл игру в той ее части, которая была завязана на Ральднора. Каковы бы ни были намерения Крина, в гарнизоне, этом маленьком государстве внутри Корамвиса, ему вряд ли кто-то сможет помешать. Кроме того, он ясно дал понять, что не намерен оказывать помощь в других кварталах. Но все же он не разгласит открытые ему секреты, ибо столько лет держится на своем месте не благодаря дружбе с каким-то высоким лицом, а из-за своей силы и циничной целостности, столь очевидной в нем. Итак, с этим покончено. Катаос, привыкший ждать, снова приготовился к ожиданию. Его тоже отбросило в прошлое, но в его случае это прошлое не было недобрым. Он проиграл этот тур игры, вот и все. Будут и другие.

В тесной комнатке на вершине башни Крин стоял, глядя на бесчувственного человека, которого спас от смерти просто из чувства справедливости. Рядом позвякивал инструментами врач, а служанка убирала за ним. Он был очень компетентным, но неряшливым стариком, придирчиво беспощадным к загрязнению ран, — из порученных его заботам солдат лишь у единиц случались нагноения или воспаления, — но при этом чудовищно неопрятным в быту. Даже сейчас у него на воротнике красовалось пятно от супа.

— Ну, как сегодня дела у вашего пациента?

— Много лучше. Кризис миновал, и спина заживает очень неплохо.

Ни одна живая душа, за исключением этих троих в комнате, не знала, что Ральднор все еще жив. Гарнизон видел, как что-то хоронили в окровавленной простыне, и решил, что это было человеческое тело. Крин был здесь своего рода королем: солдаты, оружейники, повара, конюхи и их жены с детьми жили в этих стенах, как в миниатюрном городе, и он правил ими на свой лад, то есть насаждал дисциплину, приспособленную к человеческим нуждам. Они же платили ему горячей преданностью, так что он захоронил ворох старых тряпок и тушу козла не из опасения предательства, а лишь для того, чтобы защитить своих людей.

Что же до секретов, только что поведанных ему лордом-советником, то ими он не мог поделиться ни с кем — кроме разве что человека, лежащего на узенькой койке, ибо Крину было очевидно, что тот не может этого знать.

Его изувеченная рука весьма обеспокоила Крина, хотя он не мог понять, почему. Когда он наконец вспомнил женщину, которой помог бежать из Корамвиса, и ребенка, которого она увезла с собой, ему и в голову не пришло связать воедино двоих — этого мужчину и того младенца, которого он даже ни разу не видел. До того момента, пока Катаос эм Элисаар не перехитрил самого себя в своих интригах.

Теперь это бремя полностью лежало на Крине. И его тревожило, что скоро оно еще более тяжким грузом ляжет на плечи того, кого он спас. С безошибочной уверенностью он уже оценил внутреннюю хрупкость Ральднора, не имевшую никакого отношения к его физической силе. И этот груз действительно стал бы тяжким бременем для любого человека — знание о бесспорном прошлом и невыносимое разочарование в будущем. Ибо это был король, который не мог надеяться ни на что.

Ральднор очнулся в темноте и увидел встревоженное девичье лицо.

— Лежите тихо, — прошептала она быстро, хотя он даже не шелохнулся. — Вы в Речном гарнизоне, — добавила она, хотя он ни о чем ее не спросил.

Вскоре появился врач. Он что-то бормотал себе под нос, и вид у него был вполне самодовольный. В конце концов Ральднор начал задавать ему вопросы, ибо не помнил ничего после того момента, как выбрался из вод Окриса и спрятался на крыше хижины. Ему снились какие-то смутные крики и огни факелов. Теперь врач объяснил ему, почему.

— Однако вы отлично поправляетесь. Правда, у вас останется славный шрамик, чтобы пускать дамам пыль в глаза.

Самым трудным теперь было переждать власть отвратительной слабости. Поскольку девушка и старый врач, видимо, все знали, он спросил их, не слышно ли чего об Астарис.

— Ой, она же отравилась! — простодушно всплеснула руками девушка.

Врач тут же схватил ее за плечи и затряс, поливая всеми бранными словами, каких набрался от солдат в гарнизоне, и еще кое-какими. Он слышал, как молодой человек бормотал в бреду имя — имя алого кармианского цветка, и подозревал, что здесь замешаны более глубокие чувства, нежели простая похоть. Но Ральднор лишь промолвил:

— Все лучше, чем костер.

В его сознании поселилась странная ноющая боль, оно постоянно кружило в поисках, но он искал не мертвую. В каком-то странном предвидении он ощущал, что она все еще жива, но далека, подобно звезде. Когда они ушли, оставив его одного, он зарыдал, но скорее от вызванной болезнью слабости, чем от отчаяния. Он чувствовал какую-то странную смесь надежды и опустошения, ибо снова оказался в состоянии неопределенности.

Вскоре его стали отправлять на крышу башни, подышать свежим воздухом. Его объявили братом служанки врача, приехавшим повидаться с ней.

Он гадал, когда же увидит своего спасителя, Крина, и недоумевал, что заставило того сохранить ему жизнь. Ничто не дается задаром — он отлично усвоил это правило за время своей жизни среди висов. Поэтому он оказался не готов к визиту Крина.

Широкоплечий мужчина, далеко не молодой, но все еще крепкий умственно и физически, вышел на закате на вымощенную террасу и сдержанно кивнул ему. Ральднор увидел лицо, изборожденное шрамами и морщинами — и совершенно необыкновенные глаза. В них не было ни малейшей нерешительности и глупости, равно как и ни малейшей скрытности.

Ральднор попытался встать, но Крин знаком велел ему сидеть и сам уселся рядом.

— Что ж, ваша честь, очень рад видеть, что мой гость чувствует себя намного лучше.

— Я обязан вам жизнью, мой лорд. К своему огромному стыду, сейчас я ничем не могу отблагодарить вас.

— А вот здесь вы ошибаетесь. Есть несколько тем, на которые я хочу поговорить с вами. Это может занять какое-то время, поэтому наберитесь терпения и выслушайте меня — это будет мне лучшей благодарностью.

Крин налил себе и молодому человеку вина из кувшина, стоящего между ними. Он пытался говорить с ним по-дружески, но обнаружил, что Ральднор беспокоит его — слишком много призраков стояло у него за спиной. Крин внезапно вспомнил, как поникла перед ним с запавшими ненакрашенными глазами его бедная Ломандра, бегущая от злобы Вал-Малы. Затем взгляд его наткнулся на обрубок мизинца, и ему вдруг подумалось: «Отлично зажило. Никогда бы не подумал!»

— Ральднор, — начал он. — Кто была ваша мать?

Молодой человек недоуменно взглянул на него.

— Нет, я не сошел с ума. Я просил вас набраться терпения. Пожалуйста, выслушайте меня. Это будет трудный, но необходимый разговор, уверяю вас.