Под крылом дракона - Терри Лу Страница 56

Решив, что если уж врать, то до последнего слова, я гордо выпятила нижнюю губу:

— Граф!

Не уверена, что здесь в ходу такие титулы, но чем черт не шутит.

— Гра-а-аф? — Теперь глазам Фудо мог бы позавидовать и сам замковой. — Ну ничего себе! Да ты — большая шишка! А родовое имя?

— Граф Монте-Кристо. — Я значительно подвигала бровями.

— О-о-о… — с непонятной интонацией протянул музыкант.

— Фудо!!! — Громкий вопль, похожий на рев разъяренного бизона, заставил меня подпрыгнуть, больно приложившись локтем о деревянный край фургона.

Музыкант приоткрыл один глаз, скривился, но не отозвался.

— Фудо, шлюхин сын, ты где?!

— Здесь я, здесь… Чего надо? — с неудовольствием ответил парень.

— Господин Барух приказал надрать на обед репы!

Одновременно с Фудо мы выглянули из фургона. По обеим сторонам дороги расстилались поля с аккуратными полосами сочных зеленых грядок.

— Но мы уже почти проехали! — возмутился Фудо.

— Значит, поторопись!

Музыкант исторг из груди душераздирающий вздох, зачем-то всучил мне лютню.

— Оставляю ее на тебя. Учти, я вверил тебе свою душу!

— Иди уже, — проворчала я, осторожно поглаживая лютню по теплому лакированному боку.

Кряхтя, как старая бабка, Фудо спрыгнул с фургона, взметнув облачка пыли. Обернулся, махнул мне рукой. Я ответила вялым движением кисти. Шлепая сандалиями по песчаной дороге, Фудо резво затрусил в сторону поля.

Я задрала голову. Высоко в небе широко раскинула крылья большая одинокая птица, и в дымке облаков казалось, будто это парит дракон…

* * *

После полудня Барух обычно объявлял привал — солнца Мабдата дышали почти нестерпимым жаром, и караван уже не мог двигаться без остановок, как это бывало прохладными ночами. К тому же и лошадям, и людям нужен был отдых.

Сегодня для привала была выбрана тенистая роща с неглубоким чистым озерцом посредине, раскинувшаяся в паре десятков шагов от дороги.

Я, как обычно, сразу присмотрела уютное местечко для отдыха: тень раскидистого дерева с выступающими над землей корнями показалась мне довольно соблазнительной. Дерево притягивало взгляд необычной кроной — каждый лист размером с революционный плакат, сочного желтого цвета с толстыми красными прожилками.

Привалившись спиной к прохладному шершавому стволу, я принялась вяло ковыряться в миске, выданной мне крикливым мужиком в засаленном фартуке, отвечающим сегодня за обед. Все те же бобы в жирной густой жиже, из которой одинокими островками торчат куски вяленого мяса. Желудок, до этого требовательно бурчавший от голода, подкатил к горлу. Не уверена, что долго протяну на этой баланде. Еще день, ну два, а потом все — выносите Лиса вперед белыми кроссовками. И — светлая память Фаине Раневской — напишут на моем надгробии: «Умерла от отвращения».

— Эй, что с лицом?

Рядом со мной на один из выступающих корней примостился Фудо. В руках у него тоже была миска с медной ложкой, чья ручка стояла в густом сером вареве, как одинокий часовой.

— А что с лицом? — Я продолжала вяло ковыряться в своем подобии обеда.

— Оно кислое, как моя жизнь! — Фудо вытащил ложку, за ней потянулась неприятная на вид молочная нить. Парень с отвращением принюхался к содержимому миски, вздохнул.

— На свое бы посмотрел… — проворчала я.

— Вот был бы у меня на обед кусок мяса, как у тебя, а не овсянка, да я бы летал от счастья!

— Так это овсянка?! — Серое варево тут же приобрело аппетитный вид, а рот заполнился слюной. Дома я ненавидела эту кашу всеми фибрами души и желудка, но сейчас она казалась мне настоящим деликатесом.

— Ну да… — Фудо покосился на меня с легким недоумением. — Простые слуги ее каждый день едят. Утром, днем и вечером, мне уже лошадям в глаза смотреть стыдно!

— А хочешь, поменяемся? — Я возбужденно засопела, придвигаясь к потенциальной жертве поближе. Если не захочет отдавать овсянку добровольно, придется применить силу!

— Издеваешься? — прищурился парень. — Кто ж променяет мясо на какую-то овсянку?

— Я променяю! Ну? — Водрузив на колени все еще недоумевающего музыканта миску с бобами, я выжидательно уставилась на парня. Тот безропотно протянул мне свою порцию.

— Странный ты все-таки… — заметил Фудо, с наслаждением принюхиваясь к содержимому своей миски.

— Ничефо ты не понимаеф, — с набитым ртом пробубнила я. — Оффянка! Пиффя богоф!

Некоторое время мы ели в полном молчании. Шелестел ветер в кронах деревьев, остро пахло лошадьми, сеном и костром, от близкого озерца веяло прохладой.

— Ох, я словно в Тафийской роще Создателя… — Фудо развалился на корнях, как на кресле, сыто поглаживая живот. — Блаженство!

Я согласно угукнула. В животе появилась приятная теплая тяжесть.

Голод и боль, терзавшие желудок вот уже несколько дней, прошли. В дорогу мы отправимся еще не скоро, а значит, час или, если повезет, даже два можно поспать в прохладной тени… Казалось бы, совсем неплохой расклад. Но отчего-то на душе скребли кошки и выли болонки.

— И чем вашество снова недовольны? — Фудо встал, с хрустом потянулся, поглядывая на меня с любопытством в хитрых, с бесовскими искорками глазах. — Или милсдарь соскучился по графским хоромам, слугам и изысканным кушаньям?

Я фыркнула, не удостоив зубоскала ответом.

— О сиятельный Лис, позвольте подтянуть ваши носки и панталоны! — продолжал соловьем заливаться Фудо. — Чего изволит ваш нежный желудок? Заливные эльфийские уши, паштет из печени химеры, сахарная вата из гномьей бороды?

С этими словами Фудо отвесил мне глубокий шутовской поклон.

Махнув рукой, я звонко расхохоталась. А отсмеявшись, снова скорчила кислую мину. Не знаю почему, но меня вдруг потянуло на откровенность.

— Знаешь, Фудо… я так долго мечтал вернуться домой… А теперь мне кажется, что именно там я буду не на своем месте. Странное чувство.

Фудо снова пристроился рядом, легко хлопнул меня по плечу.

— Ты всегда будешь на своем месте, Лис. Люди не бывают не на своих местах, запомни это.

— Думаешь? — От слов этого легкомысленного оболтуса, сказанных так уверенно, словно Фудо был лично знаком с госпожой Истиной-В-Последней-Инстанции, неожиданно стало легче.

— Уверен. Вот взять меня, например. Неужели ты правда считаешь, что мне нравится такая жизнь? Что я с пеленок мечтал выгребать навоз, развлекать немудреной песней немытых мужланов и подтирать задницу кому-то, вроде этого торгаша Баруха? Вот уж дудки! Уж поверь, я еще буду играть во дворцах и замках! Мои песни услышат в каждом уголке Гаррадуарта, а слухи о менестреле Фудо из Бунмы доползут до самых ледяных берегов Ользара, клянусь душой своей матери, которая хоть и была шлюхой, но доброй, что Туанская дева!