Собака и волк - Пол Андерсон Страница 56

Ночью, возле костра, Грациллоний ловил себя на том, что мысли его бродят где-то вдалеке. Ни о звере, ни о том, как уничтожить его, он не думал. Вместе этого задумывался о собственной судьбе. На что он надеялся? Кто он такой? Начальник созданной в час отчаяния колонии, будущего которой не представлял. Девятикратный вдовец без сына. Кому передать свое имя? В живых остались лишь две дочери, причем одна из них — пария. Холостяк, как Корентин, а вот Бога у него нет. Кому же принести жертву? У людей он пользовался авторитетом. Были двое — трое хороших друзей, тем не менее между ними всегда стоял некий барьер. Вера ли это, цель, а, может, что-то другое? А женщины…

Нет, нужно сделать что-то конкретное, осязаемое.

Циничный ум Руфиния и шутливые разговоры компании не могли отвлечь его от грустных мыслей. Охотники были все на подбор: не страшен им был ни бог, ни черт. Грациллонию и хотелось бы присоединиться к их веселой беседе — когда-то он шутил с легионерами, — но слишком тяжело было у него на сердце.

На следующий вечер вместе с Руфинием и лесником Оготоригом возвращались после очередного безуспешного поиска. Выйдя из леса, направились к реке. Перед глазами все еще мелькали бесконечные деревья, кусты, цеплявшиеся за одежду; саднила кожа, искусанная муравьями и гнусом. Было жарко, хотелось пить. Тишину изредка нарушали тихие проклятия да насмешливые возгласы кукушки. Собаки, опустив хвосты, тащились сзади. В тот день они зашли дальше, чем накануне, поэтому и припозднились. Солнце садилось. Веяло вечерней прохладой. Тихо шуршал камыш. По серо-фиолетовому небу носились стрижи, еле различимые в сумерках.

Вдруг зарычала, а потом и зашлась в заливистом лае собака. К ней тут же присоединились остальные псы. Рванулись вперед и исчезли из вида.

— Ха! — воскликнул Руфиний. — Неужто он сам наткнулся на нас? — И побежал вприпрыжку. Грациллоний последовал за ним. Закачались стрелы в колчанах. Оготориг остановился и натянул тетиву.

Могучий рев перекрыл собачий хор, затем — отчаянный визг, возня и стон смертельно раненного животного. Опять залаяли собаки, визгливо и испуганно. Что за неудачное время для охоты! Врага не видно, что он сейчас делает — непонятно.

Грациллоний споткнулся о растерзанное тело собаки. Удар, нанесенный чудовищем, отбросил ее на несколько ярдов.

— Берегись! — воскликнул Руфиний. Грациллоний заметил, как перед ним закачалась пшеница, словно вода, когда из глубины ее идет в атаку кит-убийца. Руфиний рванулся было вперед, чтобы заслонить его, но атакующий оказался быстрее.

В сумерках Грациллоний не сумел разглядеть, что за существо ринулось на него. Почувствовал лишь, что это нечто огромное: под весом животного задрожала земля. Мельком заметил лохматую гриву, сверкающие глаза и огромную разверстую кошачью пасть. Это был шок.

Грациллоний оказался на земле. Нет, это не медведь. Когтистая лапа рассекла воздух. Если бы удар оказался точнее, череп человека был бы расколот надвое. Он откатился в сторону, вскочил и вытащил меч.

Руфиний всадил в чудовище копье. Из раны полилась черная кровь, и животное пошло на него в атаку. Руфиний, как танцор, отскочил в сторону, бормоча что-то под нос. Похоже, он смеялся в ответ на громоподобное рычание зверя, а потом закричал:

— Назад, Граллон! В сторону! Дай Оготоригу выстрелить!

Запела стрела. Удар, еще один, и еще. Животное отступало.

Горло его раздувалось от гнева, но оно все же развернулось и медленно двинулось к лесу, прихрамывая на заднюю ногу.

Грациллония охватил восторг. Он даже и не подумал, что был на волосок от гибели. Чувства его были обострены. Он пил воздух, как вино.

Меч его попал в цель. Лезвие прошло сквозь ребро и воткнулось во внутренности. Из раны хлынула ручьем кровь. Собаки вцепились в ноги и бока животного. Раненый зверь стряхнул их с себя и развернулся к обидчикам. Руфиний воткнул копье и засмеялся, когда оно глубоко проникло в спину животного. Грациллоний ударил в плечо, и животное рухнуло на землю, собаки снова облепили его. Удар лапы — и одна собака повержена, еще удар — и другая искалечена. Оготориг выпускал стрелы, одну за другой. Животное задергалась, во рту показалась кровавая пена. Грациллоний подошел совсем близко, заглянул в тусклые глаза и нанес ему милосердный удар. Враг им попался достойный, пусть же не мучается перед смертью.

Искалеченная собака выла, Руфиний и ее освободил от мучений. С каждой минутой сгущалась темнота. Стоя на втоптанных в землю стеблях пшеницы, мужчины всматривались в поверженного зверя. На небе появились первые звезды.

— Так что же это? — прошептал Оготориг.

— Лев. — Грациллоний впервые ощутил благоговейный страх.

— До сих пор я видел его лишь на картинах, ну и скульптуры тоже, — сказал Руфиний.

— И я, — признался Грациллоний. — Но дрался он как настоящий боец, сильный и смелый.

— Да, но как он здесь очутился?

— Скорее всего, мы этого никогда не узнаем. Наверное, из клетки убежал. Я слышал, что когда-то в больших городах богачи держали экзотических животных, но вроде бы сейчас эта мода прошла. Может, его в Августу Треверорум везли, а когда переправляли морем через Порт Наметский, он и сбежал, а потом в наши края подался.

— Он хромал. Вы заметили? Интересно, отчего? Может, с медведем сражался, или еще что? Во всяком случае, долго бы не протянул. Когда он стал задирать коров и овец, крестьяне отвели скотину в хлев да в загоны. Что же ему оставалось? Взялся за людей. Бедное животное. Бедный, одинокий, отважный лев.

Грациллоний так устал, что не заметил, как перешел на латынь, и Руфиний отвечал ему на этом же языке.

— О чем вы говорите? — спросил их Оготориг, не знавший латыни. — Как он сюда попал? — Он наклонился, окунул палец в кровь и смазал ею грудь. — Уверен, здесь не без колдовства. Кернуннос, Бог-охотник, храни нас от зла.

«Может, он и прав», — подумал Грациллоний. Последние события и в самом деле выглядели странно: сначала эпидемия, потом зверь. Словно кто-то мстил Аудиарне.

IV

Мост дрожал от стука копыт и победоносного барабанного боя. Грациллоний въезжал в ворота Аквилона. Солнце окружило нимбом его растрепанную голову. Вскоре дома погрузили в тень и его, и его спутников, но тут на улицу высыпали женщины с детьми, встречавшие мужей. Раздавались радостные возгласы и приветствия.

— Он победил, он уничтожил демона. Благодарение Богу!

Вслед за Грациллонием ехал Руфиний. На копье его красовался череп льва.

Заслышав приветственные крики, Верания соскочила с крыльца и чуть не упала. Саломон вовремя успел подхватить сестру. Верания прижала к груди руки и залилась слезами. Брат проглотил подступивший к горлу комок, стараясь не уронить мужского достоинства.

Грациллоний натянул поводья. К нему приблизились Апулей и Ровинда. Грациллоний помахал им рукой.

— Все в порядке, — сказал он. — Людоеду пришел конец.