Корабельный маг Хальцион Блисс - Джеймс М. Уорд Страница 55

– Его Величества Уложения о войне, статья третья. «Использование высшей магии строжайше запрещено на всех кораблях Его Величества. Ежели любой офицер, матрос, солдат или иное вышеупомянутое лицо использует высшую магию на борту корабля Его Величества, то любое лицо, совершившее подобный проступок и признанное виновным в нем, согласно приговору военного трибунала, понесет наказание смертной казнью или же иное наказание, коего будет заслуживать сообразно сущности и степени проступка и кое наложит на него военный трибунал».

Офицер Уили закрыл книгу. Снова заговорил капитан:

– Первый офицер капитан-лейтенант Уили, второй офицер мастер Эндол Гриффон и я выступим судьями в этом деле. Во всех случаях военного трибунала на судах королевского военного флота в качестве судей выступают три старших офицера корабля. Обвиняемый имеет право изложить свое дело и назвать любых свидетелей по делу, которые могли бы свидетельствовать в его пользу. Пехотинцы, отведите обвиняемого в офицерскую кают-компанию. Команда, разойтись по местам. Это все.

Хальцион вошел в офицерскую кают-компанию, сопровождаемый морпехами, которые шли впереди него, и старшиной Фэллоу в качестве замыкающего. Все то время, которое Блисс провел на борту «Сангина», он мечтал получить приглашение от капитана в кают-компанию, где собирались старшие офицеры. Все младшие корабельные маги об этом мечтали. Внезапно ему стало до слез обидно, что заветная мечта сбылась таким странным образом и поводом для его визита сюда послужил военный трибунал.

Офицерская кают-компания оказалась вытянутым в длину помещением с огромным столом посредине. На противоположном конце комнаты располагался еще один стол, где стоял колокольчик и лежали стопкой документы. За этим столом было три стула. Хальцион встал лицом к меньшему столу. Кроме него, во всей большой комнате находились только три старших офицера, секретарь капитана, командор Джантсон, два пехотинца-охранника и старшина Фэллоу. Секретарь капитана сидел за маленькой конторкой сбоку, готовый записать в протокол каждое слово, сказанное на судебном процессе. Все остальные стояли.

Капитан взял большой кинжал с позолоченной рукоятью и трижды постучал по стоящему на столе колоколу.

– Заседание военного трибунала объявляется открытым. Занесите в протокол, что обвиняемый выслушал полный текст статьи. Обвиняемый, признаете ли вы себя виновным?

Хальцион попытался заговорить. В горле пересохло от волнения. Он кашлянул несколько раз, чтобы вернуть себе дар речи.

– Я признаю себя виновным, но у меня есть смягчающие обстоятельства, сэр, – произнес он.

Капитан и командор Уили посмотрели на него с удивлением.

– Старшина Фэллоу, снимите с обвиняемого наручники, – распорядился капитан. – Капитан-лейтенант Джантсон, наложите на господина Блисса заклятие правды. Когда заклинание подействует, господин Блисс, вы расскажете военному трибуналу в составе трех старших офицеров корабля, какие именно обстоятельства вы считаете смягчающими – другими словами, что именно заставило вас нарушить одну из наиболее важных статей королевских Уложений для флота.

Хальцион готовил свою речь всю ночь. Оковы были сняты, и Джантсон наложил на него заклятие, отчего все тело Хальциона засветилось серебристым светом. Он почувствовал, как магия вторглась в его разум. Легкое давление ощущалось во всем теле, но сильнее всего это чувство было в голове.

– Если господин Блисс солжет, серебристое сияние изменит цвет на красный, – сообщил Джантсон. – Я должен заметить для протокола, что заклинание реагирует не на истинность фактов, а на то, считает ли их истинными господин Блисс. То есть он может верить в то, что события происходили именно таким образом, и излагать их так, как он считает истинным – при этом на деле все могло обстоять иначе, но сияние останется серебристым.

– Для целей военного трибунала вашего заклинания достаточно, – сказал капитан.

Хальцион ужасно разнервничался по поводу окутавшего его магического свечения. Он боялся сказать что-нибудь не то, чтобы заклинание не выставило его лжецом. Он начал свой рассказ, и по мере того как он в подробностях вспоминал, что случилось в тот день, волнение покидало его.

– Я очень, очень сожалею, что из-за меня приключился тот ужасный шторм, который мог повредить «Сангин», – начал Хальцион. – Я хочу, чтобы вы знали, что я вовсе не желал этого. Во время шторма волны и ветер сорвали кожаный чехол с палубного люка, и морская вода хлынула внутрь. Нам с лейтенантом Солвалсоном удалось вернуть чехол на место. Затем лейтенант приказал мне спуститься на нижнюю палубу и убедиться, что морская вода не попала в камеры, где находятся сердце и печень дракона.

Я побежал в харт-камеру. Когда я входил, какой-то офицер вышел из камеры через противоположный люк. Я видел, что это офицер, по тому, что на нем был офицерский плащ-дождевик, но он находился ко мне спиной, и я не могу сказать, кто это был.

В камере как-то странно пахло. Я обошел сердце и убедился, что морской воды нигде нет и что люк герметичен… но я обнаружил, что нижняя часть сердца дракона покрыта взрывным зельем.

– Что?! – воскликнул капитан. – Командор Джантсон! Когда вы работали с драконьим сердцем, вы заметили, что под слоем льда находится взрывное зелье?!

Джантсон встал из-за стола.

– Нет, сэр. Но с одной стороны сердца корка льда очень толстая. Я не смогу удалить лед при помощи магии, однако я уверен, что мне удастся сотворить такое заклятие, которое позволит нам взглянуть, как выглядит сердце под покровом льда.

– Мы так и сделаем. Но прежде, господин Блисс, закончите свою оправдательную речь, – приказал капитан.

– Когда я увидел взрывное зелье, я понял, что должен что-то предпринять. – Хальцион старался как можно точнее восстановить события. – Я не успевал позвать на помощь никого из офицеров, зелье готово было вот-вот взорваться. Сердце дракона билось все чаще, потому что он боролся со штормом. Я боялся, что оно взорвется в любой момент.

Моя мать дала мне с собой пузырек со снадобьем пикси, исполняющим желания, и велела использовать его только в случае предельной опасности. Я подумал, что это именно такой случай. Мне не хватило бы умений, чтобы уберечь драконье сердце при помощи моей собственной магии, сотворив заклинание воды или воздуха. Я обрел магические способности всего лишь восемь месяцев назад, и мне еще многому предстоит научиться. В тот момент в харт-камере я понял, что если я не сделаю что-нибудь за считанные мгновения, взрывное зелье взорвется и морской дракон умрет. Я точно помню, чего именно я пожелал. Я пожелал, чтобы корабль оказался в безопасности, а драконье сердце – в целебной прохладе. Я побоялся желать, чтобы зелье исчезло с поверхности сердца, потому что это могло бы воспламенить его. Лед сохранил зелье холодным, не убирая его.

Когда я разбил хрустальный сосуд, зеленый туман окутал сердце, а часть тумана просочилась из помещения наружу. Снадобье пикси взяло всю магическую энергию, которая была у меня, и я потерял сознание. Очнулся я на гауптвахте.