Гувернантка поневоле, или Зелье Судьбы - Алена Ягинская Страница 55

Девочка бросила взгляд на свою гувернантку, встала и пошла мыть посуду. 

– Ох-ох-ох, что с тобой делать-то, – вздохнула знахарка, смешивая травы. – Давай поговорим уж, раз такое дело. 

Она плотно закрыла дверь, велела мантикоре охранять девочку, щедро сыпанула травяной смеси в горшок с углями и присела возле стола. Поднялся дым, запахло травами, знахарка склонилась над столом, засыпая.

Анне снова снился сон. Она была дома, в родном поселке. 

– Вернулась, девочка моя. Что так скоро? – спрашивает бабушка.

– Так получилось. – Анна пожала плечами.

– Жалеть не будешь? – бабушка смотрит внимательно, кажется в самую душу заглядывает.

– Буду, наверное. – Врать бабуле Анна не могла.

Бабушка понимает, подходит, обнимает, гладит по голове. 

– Бабулечка, прости, пожалуйста, я у тебя такая непутевая.

– Не говори так, девочка моя, ты у меня сокровище! Неужели он не понял? 

– Не знаю, ба, да и какая разница – не для меня он, не того полета птица.

Анна на миг отвернулась смахнуть слезинку, а на месте бабушки – старая гадалка.

– Что ты тут делаешь, девка, чего удумала? – спрашивает гадалка, прищурившись.

– А вы как тут? – Анна огляделась – они уже не в домике бабушки, а среди белой пустыни – вокруг ничего. – Что это? Я умерла? 

– А ты, смотрю, помереть хочешь? – взгляд старухи цепкий, а голос едкий, кислотой в сердце льется.

– Не знаю… Здесь спокойно… 

– Ты думаешь, ты одна такая, кого жених бросил? И все, надо и жизнь на этом заканчивать?

– Я так не думаю!

– Вот как? А что ж в скорлупу свою прячешься, да людей сторожишься? Ты дуреха, думаешь, он от тебя ушел, шрамов твоих испугавшись? Да он затрусил, что ты его, как и себя, винить в произошедшем станешь, да до конца дней укором перед глазами стоять будешь.

Анна стояла насупившись и молчала, спорить со старухой она не собиралась, хотя и хотелось.

– А хочешь посмотреть, что за жизнь у вас бы с ним была? – Старуха вдруг лукаво подмигнула Анне. – Да не боись, смотри давай.

Она описала ладонью круг перед лицом девушки, воздух засеребрился, покрывшись морозным узором. Потом растаял, оставив тонкую каемку, и Анна, словно в зеркале, увидела себя – знакомые черты, привычные шрамы на щеке и шее, но что-то было в образе чужое, незнакомое.

Бледное, усталое лицо, темные круги под глазами, скорбные морщинки возле рта, опущенные плечи. Тусклые волосы и погасший взгляд. Тоску, безысходность, пепелище на месте души видела Анна в своем отражении. Женщину, что сейчас смотрела на Анну, ничего не держало на свете. Она опустила на старенькое трюмо в прихожей потертую сумку и ключи, сняла растоптанные сапоги, надела засаленные тапки и, включая свет, прихрамывая, двинулась вглубь квартиры. Анна следила за своим двойником, не отрываясь. 

– Жень, – позвала женщина и сердце Анну учащенно забилось в предвкушении. – Ты ел? 

Женщина оставила на маленькой кухне тяжелый пакет-авоську (Анна видела, с каким трудом она подняла ее на стол) и заглянула в комнату. 

Анна задержала дыхание: еще мгновение и она увидит Его! И застонала от отчаяния – зеркало не показывало комнаты, только полумрак и голубоватое свечение монитора. 

Женщина тем временем вернулась на кухню.

– Нет, – донеслось до нее, – готовить неохота было. Сделай быстро что-нибудь. У меня еще один бой!

Женщина бросила взгляд за окно, там стояла непроглядная тьма, на часы – они показывали десять. Она тяжело опустилась на табурет и закрыла лицо руками.

Из комнаты раздался мат, потом что-то упало, и в кухонном проходе все же показался он – Женя, Женечка, любимый. Анна смотрела во все глаза, как ребенок она ждала чуда – увидеть его, любимого, узнать, что у них все могло сложиться…. И чувствовала, как горечь разочарования наполняет ее душу. В проходе стоял оплывший мужик с всклокоченными волосами в болтающихся на бедрах шортах и растянутой майке, которая не прикрывала его пивного живота. 

– Ну, че приготовила? Жрать охота, сил нет, – выдал мужик. 

Признавать в нем своего Женечку Анна категорически отказывалась.

В одной руке он держал пивную банку, а второй почесывал волосы под пупком. Анна смотрела на его толстые пальцы-сосиски, как они бродят в волосяных зарослях и устремляются в шорты, чтобы почесать и там, и ее замутило. А ведь когда-то растительность на животе любимого мужчины казалась ей пикантной. 

– Женя, ты мог хотя бы вымыть за собой посуду. – Женщина едва кивнула на раковину, заваленную грязной посудой с остатками еды, в голосе ее слышалась обреченность.

Евгения словно прорвало.

– Ты, дура! Это бабское дело. Не можешь родить, так не вякай! Кому ты нужна, хромая уродина. Благодарна должна быть, что я с тобой остался. Опять где-то шлялась до вечера? Че расселась? 

Он смял в руке и бросил в раковину пустую банку из-под пива и взял авоську. Принялся рыться в ней, вытряхивая продукты, как здоровый волосатый боров в апельсинах. Что-то вывалилось на стол, что-то упало на пол, он раздраженно отпихнул ногой пластиковый стаканчик дешевого йогурта.

– Опять дерьма набрала. Пива мне взяла? Нет? Дура!

Он резко отбросил выпотрошенную авоську и двинулся к холодильнику, оттолкнув женщину с пути. Анна видела, что та ударилась плечом о стену, но не проронила ни звука. Зарвавшийся и зажравшийся мужик выудил из холодильника банку пива и направился в комнату.

– Жрать приготовишь, позовешь, – великодушно разрешил он, уходя.

Анна видела в отражении кухонного стекла, как текут слезы по лицу женщины, которая так и сидела, не двигаясь, на маленькой кухне съемной квартиры.

– Нет, не хочу так! – сказала Анна. – Лучше умереть!

– И снова – “здорово!”, – сказала старуха. – А дите не жалко?

– Ребенка я потеряла, вот и встретимся. – Анна машинально положила руку на живот.

– Дите сейчас возле постели твоей сидит, да поедом себя ест, в твоей гибели себя виня. У нее и так радости в жизни и не было почитай, а ты еще такой груз на дите взвалить хочешь?  

Анна растерялась. После обещания гадалки отправить ее на тот свет, она ее побаивалась.

– А что делать-то?

– Возвращайся давай, ждут тебя.

– Как? – Анна беспомощно развела руками, теперь они стояли на опушке леса. 

– Пойдем со мной, непутевая, – гадалка взяла ее за руку и повела за собой, ворча:

– Ох, бедовая девка, бедовая. Все ж по своему надо, все ж наперекор. Да разве ж от судьбы-то бегают? Ох, молодо-зелено....

Она довела девушку до прячущегося в тени деревьев старого заброшенного колодца: