Пара для дракона, или игра в летнюю ночь - Алиса Чернышова Страница 55

Много позже они летели навстречу поднимающемуся солнцу, и Раока, свернувшись в компактный комочек подальше от остальных, щурила глаза. Самая темная ночь, которую она и не чаяла пережить, сменялась самым длинным днём, и, видят боги, она слишком устала, чтобы по достоинству оценить вложенный в это символизм, благо у неё был ещё один, и весьма внушительный, отвлекающий фактор.

Фейри чувствовала взгляд Иса всей кожей, всем своим существом. Более того, несмотря на то, что после возвращения Гора их связь в теории должна была истончиться, растаять, на практике она ощущала его эмоции, как свои. Были они, правда, так перемешаны, что не понять, где начинается одна и заканчивается другая, но это как раз после её поступка было более-менее объяснимо.

Да, она отказалась лететь с ним в одной сфере, предпочла остаться с Браном и парочкой людей, которых Королева с какого-то перепугу решила подарить полулису (как она сама выразилась, "он очень меня развлек, и я обещала подарок ему взамен"). Женщина из техногенного мира, прижимавшая к себе усталого ребёнка, от её соседства были не в восторге, Ис тоже впал в ярость, но Раока просто не могла находиться с ним рядом, о чём и сообщила, не вдаваясь, впрочем, в детали. На самом же деле, стоило ему приблизиться, и она вспоминала поцелуй в Лабиринте, а ещё — тот простой факт, что Гор жив, а значит, с игрой в какие-то там пары пора заканчивать. Она — его подчиненная, и ей не пристало бы плакать, прижавшись к нему на манер маленькой девочки, искать утешения или криком кричать от ужаса, как бы ей того ни хотелось.

Она боялась, что стоит Ледяному обнять её, окутать снова лекарской магией, да просто прикоснуться — и она сломается, окончательно и бесповоротно. Слетит маска спокойствия, треснет, как фарфор, равнодушие, и обнажится вся боль, весь ужас, вся муть, поднявшаяся из глубины души после Лабиринта, а допускать такое было никак нельзя. Раока, как никто, знала: случаются точки невозврата, после которых все становится куда сложнее — притом что их с Исом отношения и до того простотой не блистали. И фейри впервые по-настоящему задумалась о том, что можно поискать себя вне Предгорья, разорвать эту странную недо-связь, и, возможно, действительно покончить со шпионажем.

А, может, ввязаться в какую-нибудь очередную заварушку, но такую, чтобы уже наверняка. В конечном итоге, она давно на это нарывалась, верно?..

Солнце поднималось все выше, топя земли фейри, которые она и не чаяла увидеть ещё хоть раз, в своем ослепительном сиянии.

— Мэм, а у вас тоже есть крылья? — тихий голосок ворвался в её мысли, заставив повернуться, встречаясь взглядом с тем самым человеческим мальчиком. Раока мысленно возблагодарила переводчики — без них она точно не поняла бы ни слова, а так лишь улыбнулась криво, отмечая нервничающую мать. Человечка ещё не понимала, как же им обоим, в сущности, повезло…

— Есть, — фейри постаралась вложить в голос немного успокаивающих чар, — Но только в другой ипостаси.

— Так вы тоже умеете превращаться, как те, другие феи?

— Да, — вздохнула Раока, — Но сейчас не смогу, извини.

— Жаль, — поделился ребёнок, — Я всегда знал, что вы — феи, драконы и прочие — правда существуете, знал, что попаду к вам рано или поздно. Так должно было быть!

Раока усмехнулась.

— Ну, ещё как существуем! Только вот мы не такие безобидные, как хотелось бы людям.

Мать мальчика бросила на Раоку цепкий, острый взгляд; неглупая женщина. И смелая. Мирана сделала все ещё дрыхнущему Брану не худший из возможных подарков — какой бы психопаткой она не была, но в характерах разбиралась отменно.

— Ну, это же неудивительно, — сказал между тем мальчик серьёзно, — Вот у вас есть канал Дискавери?

— Полагаю что нет, — вздохнула Раока, — А почему ты спрашиваешь?

— Знаете, там показывают разных животных. Вот, например, лягушек-древолазов, маленьких и очень ярких. Они выглядят просто волшебно, красиво поют, а тронешь их — сразу умрёшь. Но они не становятся от этого хуже, правда? Древолазам просто не нравится, когда их трогают и пытаются съесть. Они изменились, стали ядовитыми, чтобы защитить себя от больших и хищных зверей. Разве их нельзя понять? Это ведь, наверно, очень тяжело — быть маленьким, слабым, ярким и красивым. Таких всем хищникам хочется съесть, так ведь? Потому-то им только и остается, что стать или совсем незаметными, или очень опасными. И я думаю, что феи похожи на древолазов. А вы?

Раока удивленно моргнула, глядя в серьёзные коричневые глаза, слишком взрослые и глядящие словно бы сквозь неё. Может, ребёнок действительно не зря сюда угодил?

— Ты прав, — сказала фейри тихо, — И едва ли можешь представить, насколько прав.

Дальше опять полетели молча, но апатия, накатившая на фейри, отступила. Солнце взошло окончательно, и драконы купались в его лучах, являя собой зрелище невиданной красоты. Фейри начала было расслабляться, но чужие взгляды не давали покоя. Ко встревоженному, ищущему взгляду Иса добавился острый, препарирующий — человечки. Неужто напасть хочет? Это было бы грустно. Сама-то Раока даже в таком состоянии в два счета её скрутит, но вот Ис может отреагировать… неоднозначно.

— У вас рана открылась, на боку, — внезапно хрипло сказала женщина, — Нужно зашить.

— Вы лекарь? — заинтересовалась Раока.

— Я хирург, — пояснила женщина, — И хороший, один из лучших. Я… могу быть полезна, вам стоит знать.

Фейри одобрительно улыбнулась — да, она нравилась ей. Определённо.

— Вам не стоит волноваться, — сказала она мягко, — Драконы куда более лояльны по отношению к людям, чем фейри. Вы вытянули счастливый билет.

— Думаете?

— Да, — сказала Раока и себе, и ей, — Дерьмо случается, но ночь особенно темна перед рассветом.

Они снова умолкли, потому что на Раоку внезапно навалилась сонливость. Возможно, дело было в недостатке сна или очень обильной, даже для её нечеловеческой природы, кровопотере, но привкус знакомой магии не давал обмануться — Ис был особенно хорош в разного рода "колыбельных". Криво улыбнувшись, фейри, тем не менее, позволила себе откинуться на стенку магической сферы, уплывая в вязкий, тяжелый сон. Последнее, что она успела почувствовать — осторожные руки, касающиеся лица. Потом была блаженная пустота.