Охотники Гора - Джон Норман Страница 54

— Я ваша рабыня, хозяин, — негромко произнесла она.

Марленус обернулся к одному из своих подчиненных.

— Вымойте ее, — приказал он, — причешите и умастите ароматическими маслами.

Вьерна уронила голову.

— После этого, — продолжал убар, — наденьте на нее шелковую накидку рабыни для наслаждений и прикрепите к щиколотке колокольчики.

— Да, убар, — ответил человек.

Марленус не спускал глаз со своей коленопреклоненной рабыни.

— Проколите ей уши и вденьте золотые серьги, да покрупнее.

— Да, убар, — повторил человек.

У рабыни хватило сил, только чтобы поднять глаза. Она была воплощением покорности, готовая исполнить все, что пожелает ее хозяин.

— А сегодня вечером, когда она пойдет в мою палатку, чтобы прислуживать за ужином, проследите, чтобы ей нарумянили щеки и накрасили губы.

— Все будет сделано по вашему желанию, убар, — заверил Марленуса слуга. Затем он взглянул на Вьерну: — Пойдем со мной, рабыня.

— Да, хозяин, — покорно откликнулась Вьерна и последовала за ним.

Мне вспомнился хрупкий горицвет, зажатый в громадной ладони Марленуса.

— Этих рабынь тоже уведите, — распорядился убар, небрежно указав на сжавшихся от страха девушек Вьерны.

Их немедленно увели. Не одна из них, полагаю, думала в этот момент о том, что все происшедшее сейчас с Вьерной может случиться и с ней. Я подозревал, что многие из них проведут эту ночь в тревожных размышлениях, лежа без сна под навесом у тяжелого металлического кольца, к которому прикована цепь, пристегнутая к ножному браслету.

— Теперь нам можно уйти, убар? — спросила Хура.

Марленус взглянул на встревоженные лица женщин, внезапно осознавших, что они оказались одни в окружении враждебно настроенных мужчин.

— Идите, — разрешил Марленус.

Обе молодые женщины в коротких шкурах поспешно направились к воротам, открывшимся при их приближении. За частоколом их терпеливо ожидали остальные девушки-пантеры. Едва собравшись вместе, немедленно скрылись в лесу. После этого разбойницы Хуры недолго оставались поблизости от лагеря Марленуса из Ара.

— Думаю, убар, мне скоро придется вернуться в свой лагерь на берегу Лаурии, — сказал я, когда мы остались одни, без женщин.

— Ты волен уйти отсюда, как только пожелаешь, — ответил Марленус — И все же останься здесь еще на день. Воспользуйся моим гостеприимством. — Он хлопнул меня по плечу. — Должны же мы с тобой доиграть партию!

Я рассмеялся.

— Обязательно! — Я уже забыл о партии, которую мы, не успев начать, отложили, услышав у ворот боевой клич Хуры, возвещавший о доставке беглой рабыни.

У входа в палатку Марленуса я остановился. Марленус обернулся.

— Убар, — спросил я, — а если бы Вьерна не попросила у вас пощады, если бы она не разрыдалась и не признала себя целиком и полностью вашей рабыней, вы бы действительно привели в исполнение свою угрозу?

— Я не понимаю, — ответил Марленус.

— Вы действительно приказали бы перерезать ей сухожилия?

— Конечно, — сказал Марленус. — Ведь я — убар!

— Когда ты уйдешь отсюда, — произнес Марленус, внимательно глядя на доску, — я хочу, чтобы ты отправился прямо к себе на корабль.

— Именно это я и собираюсь сделать, — ответил я, обдумывая комбинацию своих фигур на доске.

— Я не хочу также, чтобы ты шел к обменному пункту разбойниц и пытался освободить находящуюся там бывшую гражданку Ара.

— Понял, — ответил я.

— Как ее бывший убар, я сам позабочусь об этом Да, я не завидовал Талене: она посрамила отца нечего сказать.

— Позвольте поинтересоваться вашими намерениями на ее счет, — попросил я.

— Девушку возвратят в Ар.

— Понятно.

Марленус поднял на меня глаза:

— Выброси ее из головы. Она недостойна свободного мужчины.

Я кивнул. Он был совершенно прав. Талена, некогда дочь великого убара, стала теперь ничем. От нее отреклись. У нее теперь не было семьи, не оставалось влияния и богатства. Она сохранила лишь свою красоту и клеймо на теле. Даже выпущенная на волю, она, будучи отлученной от семьи, оставалась как бы вне кастовой принадлежности. Любая крестьянская девчонка из заброшенного Богом селения в социальном плане стояла значительно выше ее. Красавица Талена, удивительная, неповторимая Талена, превратилась в ничто. В совершеннейшее ничто. Теперь она никому не нужна. Мы с Марленусом отлично это понимали.

— К вам рабыня, — доложи человек, стоявший у входа в палатку.

— Впусти ее, — не отрывая взгляда от доски, распорядился Марленус.

Вьерна была ошеломляюще красива. Ее волосы, длинные и светлые, были взбиты и отброшены назад. Очень короткая накидка из прозрачного желтого шелка не скрывала великолепное тело, а лишь еще больше подчеркивала его прелесть. Грудь девушки высоко вздымалась, заставляя волноваться легкую, ниспадающую до колен накидку. Я уловил тончайший запах духов и ароматизированных масел, втертых в тело девушки и придавших ей женственности. Губы ее были накрашены, а щеки слегка подрумянены. Она была одной из самых красивых рабынь, которых мне когда-либо доводилось видеть. На плече она держала кувшин с вином.

Марленус оторвался от игральной доски и взглянул нее. Дыхание девушки заметно участилось.

— Поставь кувшин и подойди ближе, чтобы мы могли на тебя посмотреть, — приказал Марленус.

Она повиновалась.

— Убери волосы с ушей и поверни голову, — распорядился Марленус.

Вьерна продемонстрировала вдетые ей в уши массивные золотые сережки.

— Сними накидку и повернись лицом к нам, — продолжал ее хозяин.

Она была красива. Она, конечно, стояла не так, как могла бы стоять Кара или любая другая девушка, знакомая с прикосновением мужчины, и тем не менее ее поза выражала подчинение и зависимость. Обычные для нее сопротивление и дерзкое упрямство исчезли из разворота плеч и головы. Даже ладони ее сами собой легли теперь на бедра, причем левая закрывала рабское клеймо. Ее никогда не учили стоять подобным образом. Это умение появилось в ней само, после сегодняшнего окончательного обращения в рабство. И теперь, сама того не осознавая, она стояла как настоящая рабыня. Вьерна уже всем своим существом понимала, что стоит перед хозяином, владельцем, человеком, которому принадлежит целиком и полностью. Она стояла как рабыня, потому что уже почувствовала себя рабыней, и это проявлялось во всем, даже в ее позе. Поза рабыни была теперь для нее естественной: она уже стала рабыней.

— Повернись, — приказал Марленус. Вьерна покорно повиновалась.