Оруженосец - Олег Верещагин Страница 54

Эйнор показал рукой на северо-восток.

— Karn Dum. [50]

— Farst raydda. [51]

— Yo. [52]

— Wimma steppa? [53]

Эйнор покачал головой.

И в этот миг рыжий ударил мечом.

А дальше всё смешалось. Вроде бы Фередир кинул углями в лицо второго нападающего. Мимо прокатился какой-то клубок, пророс стальным шипом. Гарав крутнулся на месте, вскакивая и рывком за рукоятку сбрасывая с меча ножны — пояс полетел в сторону. Пнул бросившегося на него во вторую атаку парня в колено и вскочил, подхватывая левой рукой щит.

Кто-то рухнул рядом с костром. Лязгала сталь и слышались ругательства. Но это всё уже отдалилось от Гарава. Сейчас в мире остались он — и его противник.

Человек. Рыжий парень. С длинным мечом…

…Как это ни смешно и ни странно, но только теперь Гарав понял, зачем воины носят доспехи. По-настоящему понял, не умом, а почувствовал.

Противник был выше и сильней Гарава. И драться умел, пожалуй, лучше, хотя мальчишка пришёл сюда, в этот мир, с кое-какими навыками, а уроки Эйнора впитывал как губка.

И выше, и сильней, и дерётся лучше… Но только достать Гарава как следует не мог. А ведь дважды доставал, несмотря на щит, так, что это могло кончиться глубокими ранами, и оба раза сухо шуршала безотказная сталь доспеха. И Гарав, после первого такого удара — в правое бедро — было струхнувший, осмелел. А после второго — по левому плечу — ответным выпадом достал противника сам, в локоть. В правый — левше Гараву было легче наносить такие удары.

И увидел, как на лице рыжего парня появилось и стало расти отчаянье. Он ещё отмахивался, но потом перебросил меч в левую и сразу стал отступать, не в силах противостоять натиску осмелевшего и разошедшегося Гарава. Лёгкая кольчужка и такой же лёгкий шлем — немного против латника…

Странно, едва Гарав осознал эту обречённость своего противника, как исчезли злость и желание достать рыжего. Наоборот: Гарав подумал: «Да беги же, вот баранище!!! Я же не угонюсь за тобой в доспехе, так и скажу — не мог догнать. Да и не погонюсь я…»

Но рыжий продолжал взмахивать мечом в левой. Отчаянно и обречённо. Видно, он не был научен отступать.

— Помочь? — спросил Фередир. Он подошёл, держа окровавленный меч остриём вниз. Гарав мотнул головой в сторону, на миг упустил рыжего из виду — и тот немедленно прянул вперёд. Молча и стремительно, как молния.

Гарав поймал его — скорей от неожиданности, чем сознательно — ударом снизу вверх. Через пах, под кольчужный подол.

Парня отбросило в ручей — руки крестом, меч вылетел из ладони и сухо грохнул по гальке. Рыжий хотел вскочить — и из него выпало то, что из человека выпадать не должно.

Тогда он не выдержал — закричал. Истошным долгим криком, каким люди не кричат и тоже не должны кричать. Гарав отвернулся и не выпустил меч только потому, что твёрдо помнил — оружие не роняют. А крик звучал, звучал, звучал и никак не кончался. Тогда Гарав тоже закричал, и в крике прорвались смешные и страшные слова, сорвавшиеся на визг:

— Ну что он не умрёт-то никак?!

Фередир смотрел угрюмо. А подошедший Эйнор взял второго своего оруженосца за затылок и силой повернул его голову в сторону корчащегося в ручье умирающего:

— Потому что ты плохо ударил, — сказал нуменорец. — Не мучай его. Иди и исправь.

Гарав хотел замотать головой — и не мог. Хотел закричать, что не будет, — и не мог. Он повернулся и пошёл, тяжело переставляя ноги.

Рыжий перестал кричать. Он хрипел и сжимал обеими ладонями низ живота поверх скользких сизых и жёлтых петель, перепачканных кровью и ещё многим другим. Длинная прядь прилипла к белой щеке ниже безумного от боли глаза.

— Убе-е-ей… — попросил он, выдохнул пляшущими губами на неплохом адунайке. — Прикончи… южанин… ради твоей матери…

«Да он же не старше меня, — с ужасом понял Гарав. — Просто выше и крепче. Я не могу. Я никак не могу. Я и этого-то не имел права делать, ведь он же не орк какой-нибудь…»

— Почему ты не побежал?! — шёпотом крикнул он. — Я бы не погнался…

— Я не трус, — губы рыжего скривились, на них показалась кровь. — Моим… в сто раз легче будет знать… что я умер… чем видеть меня… беглецом…

— Добей его, — послышался холодный голос Эйнора. — Не будь глупцом, не тяни нити между.

Гарав приставил остриё меча к шее рыжего — к ямке между ключиц в вырезе расшитой рубахи и не спасшей хозяина простенькой кольчуги.

«Я сделал это и я не буду закрывать глаза, — подумал мальчишка. — Чтобы помнить, как это легко и страшно — убить человека».

И налёг на меч.

Хруст. Скрежет. Хаотичные рывки.

Глаза рыжего стали потусторонними от новой боли. Он открыл рот… но вместо крика, которого так боялся Гарав, лишь тихо закашлялся. И глаза сделались спокойными и сонными. Потом закрылись.

— Вынь меч, — сказал Эйнор. Гарав послушно потянул клинок, мёртвое тело чуть подалось вверх, потом соскользнуло. — Вытри его. — Гарав, присев, тщательно обтёр оружие, как во сне, о край рубахи убитого. — Теперь кричи или плачь. Не стыдись, Волчонок.

— Мы никому не скажем. — Фередир встал рядом. — Это не стыдно, Гарав, правда. Это первый человек, чью жизнь ты отнял. Плачь.

И Гарав закричал…

…Подогретое вино пахло корицей и было неожиданно приятным. Держа кубок обеими руками, Гарав выпил половину залпом и допил остальное несколькими глотками. Больше всего он боялся, что Эйнор или Фередир начнут говорить… утешать, рассказывать истории из своей жизни…

Но они молчали. Сами всё сделали со стоянкой, только что стащить доспех никто не помогал. Сами сложили в ряд и завалили плоскими камнями из ручья всех четверых холмовиков. Совсем стемнело. Гарав немного пришёл в себя, когда выпил вино… и совсем очнулся, когда на колени ему Фередир положил тяжёлое золотое зарукавье. Гладкое, лишь с концов его украшали двойные кольцевые выступы.

— Что это? — Гарав поднял голову. Вино согрело, но не ударило ни в голову, ни в ноги.

— Возьми, — сказал Фередир и присел рядом. — Это тебе.

— Что?!. — Гарав отшатнулся, золотой обруч покатился с колен. — Ты что?! С убитого снял?!

— Бери. — Фередир опять сунул зарукавье Гараву. — Бери, Волчонок. — Голос его стал умоляющим. — Ты не понимаешь, что ли? У вас не так, что ли? Это же твой первый. Он придёт обязательно… Эйнор-то не верит. — Фередир покосился на рыцаря, который словно бы и не видел ничего, ворочал над огнём кусок окорока на двух прутьях. — Он придёт, а ты не бойся. И скажи: мол, честью я тебя убил, честью похоронил, честью твоё взял, погляди и уходи.