Магистр - Александра Лисина Страница 54

– Имеете в виду окуляры? – полюбопытствовал я, заинтересованно изучая иллюзорную нурру.

– Да. Но их, на твое счастье, в мире осталось не так уж много.

Я кивнул, между тем отдав дань наблюдательности учителя, и был вынужден признать, что искусство визуализации он освоил в совершенстве – сидящая на его руке Пакость выглядела как живая. Она шевелила ноздрями, вертела головой, дергала серебристым хвостиком и была невероятно похожа на настоящую.

– Статичные изображения создавать проще, – сказал учитель, после чего иллюзорная зверушка с его руки так же внезапно исчезла. – Поэтому именно с них мы и начнем. Но для начала я научу тебя создавать для них основу. Смотри.

Самым неожиданным явлением в так называемой магии разума лично для меня всегда являлась внезапность. Когда ни сам маг, ни выражение на его лице не менялись, с виду он не производил ни одного действия и даже не шевелился, а между тем перед нами снова проступил визуализированный барьер, через который я уставился на учителя, как сквозь прозрачное стекло.

– Чтобы разбить барьер на отдельные нити, мы воздействуем на него в одной плоскости, – пояснил свои действия мастер Чжи. – Разделяя его в направлении сверху вниз или же снизу вверх, как будто режем ножом пирог на части. Однако чтобы создать иллюзию, нужно взять нож и разрезать корж в продольном направлении. Тогда мы получим два более тонких коржа: так называемый нижний или основной – его мы пока не трогаем, и верхний или дополнительный. Это и есть основа для нашей иллюзии. Пробуй.

Я озадаченно крякнул, но после нескольких ошибок оттяпал от визуализированного барьера верхний слой, который выглядел как тончайшая, едва осязаемая вуаль, повисшая перед моим лицом наподобие прозрачного занавеса.

– Осторожнее, ученик, – предостерег учитель, когда я приблизил ее к своему лицу и замер, заметив, как колышется вуаль от моего дыхания. – Верхний слой барьера крайне уязвим. Он легко рвется, скручивается и сминается от малейшего неосторожного движения. Но поскольку это все тот же барьер и верхняя его часть по-прежнему сохраняет связь с нижней, то постарайся не проделать дыру в ткани мироздания, потому что такого пренебрежения оно тебе не простит.

Я замер и медленно-медленно отвел вуаль в сторону.

– Будет лучше, если выберешь основу поменьше, – скупо заметил маг. А когда я сократил размер вуали вдвое, тут же снова меня «обрадовал»: – Молодец. Но это было самое простое. Чтобы получить полноценную иллюзию, тебе нужно представить, что именно ты хотел бы на ней увидеть, и перенести этот образ на основу так, чтобы ее не помять, не спутать и чтобы образ абсолютно точно вместился на отмеренный тобой участок.

Я мысленно чертыхнулся и, понимая, что большие объемы пока не осилю, сократил основу еще раза в три, ужав ее до размеров ладони. Все остальное, в принципе, было понятно – отпечаток, он отпечаток и есть. Что в мире картин, что в мире магии. Но когда я вспомнил иллюзорную нурру учителя, у меня сразу возник вопрос – плоское изображение я, в принципе, готов создать хоть сейчас. Кривое-косое, но думаю, что все-таки его сделаю. А как быть с перспективой? И как сделать так, чтобы моя «нурра» выглядела объемной?

– Хороший вопрос, – одобрительно кивнул маг, когда я озвучил свои сомнения. – Для этого тебе придется изменить форму основы так, чтобы она в точности повторяла форму исходного объекта. Сделать объемную иллюзию можно двумя способами: первый – сперва сформировать фигуру из основы и уже потом накладывать на нее отпечаток, и второй – сперва наложить плоский отпечаток на основу, а уже потом менять ее форму под нужный тебе образ.

Я озадаченно поскреб подбородок, успевший покрыться колючей щетиной.

Оба способа несли с собой массу трудностей. В частности потому, что наложение образа на плоскую основу было проще, чем «лепить» ее на уже сформированную фигуру, что потребует множества поправок, дабы глаза или нос не съехали в сторону при накладывании отпечатка. С другой стороны, если в процессе работы основа вдруг перекрутится или скукожится, пока я буду ее формировать, будет обидно угробить столько сил на создание образа. И это при том, что при создании рисунка на плоскости надо будет учесть те изменения, что произойдут с ним при формировании объема. А я не настолько хорошо разбираюсь в геометрии, чтобы вот так с ходу предсказать, как в этом случае себя поведет рисунок и как именно он искривится, когда я буду переводить свою плоскую «нурру» в 3D-формат.

Но в любом случае надо было пробовать, чем я и занимался на протяжении последующих нескольких суток. Когда же я, вдосталь намучавшись и раз по сто обматерив и барьер, и себя, и бедную Пакость, все же создал свою первую иллюзию, то на нее без слез было не взглянуть. Перекошенная, уродливая, кривоглазая и криволапая каракатица… вот что я получил, когда закончил работу. На настоящую Пакость это чудище походило разве что размерами и цветом. Но, с другой стороны, принцип я освоил. Осталось только отточить мастерство и добиться сходства с оригиналом.

Именно на это ушли последующие полторы недели, на протяжении которых я раз за разом создавал, правил и уничтожал свои неумелые иллюзии. Процесс этот был долгим, кропотливым, утомительным до отвращения, но и увлекательным тоже, поэтому ни о чем другом в эти дни я думать уже не мог. А когда добился более или менее приемлемого результата, то вскоре озаботился созданием не только статичных, но и движущихся объектов и еще недели на две выпал из жизни, с головой уйдя в решение новых проблем.

Само собой, в город я в эти дни выбирался реже обычного. О еде тоже вспоминал только после того, как об этом говорил учитель, Ули или Изя. О Пакости особо не беспокоился – Первый ходил за ней по пятам, поэтому я не встревожился, даже когда узнал, что она целыми днями гуляет по городу, наверняка подчищая чьи-то кладовые и тайники. Главное, чего я требовал, чтобы она делала это незаметно, и когда улишши заверили меня, что нурра свято блюдет конспирацию, я успокоился и больше не спрашивал, где именно она пропадает и почему каждый день приходит домой уставшая, грязная, зато толстая и довольная как слон.

С Ло мы в эти дни тоже почти не виделись, поскольку я засиживался на площадке допоздна. При этом каждый вечер девчонка исправно оставляла окно на кухню открытым, а на вплотную придвинутом к нему столе всегда находилось чем перекусить и чем утолить жажду.

Наверное, в эти дни я стал похож на маньяка или безумного ученого – вечно всклокоченный, отрешенный, с горящими глазами. Учитель при виде моего рвения только добродушно посмеивался и каждый день подбрасывал новые задачки, которые я с удовольствием решал.

Месяца через два, когда я освоил все тонкости прямой работы с барьером и более или менее отточил навыки, то совершенно иначе взглянул на гигантскую иллюзию, которая надежно скрывала от любопытных глаз дом старого мастера. Даже представить сложно, сколько усилий потребовалось, чтоб безопасно выкроить из барьера основу таких размеров. И сколько времени ушло, чтобы с такой точностью изобразить на ней не только две разваливающиеся халупы, но и запущенный сад, и даже летающих над ним птичек, которые даже при очень близком рассмотрении выглядели абсолютно живыми.