И пала тьма - Джеймс Клеменс Страница 54

Не слыша ее, Виллим поперхнулся потоком и застыл. Из его рта вырвался последний вздох, а с ним хрустально ясное слово: «Берегись».

Черные сапоги стражников с топотом остановились у головы Дарт, окружая их со всех сторон. Некоторые прошли сквозь Щена. Но стражники опоздали: Дарт почувствовала, как в ее груди отдался последний удар сердца Виллима и его не стало.

Теперь она была единственной кровной служанкой, осененной по всем правилам.

Ее зрение расплылось, сузилось до крохотной, в булавочную головку, точки и погасло. В забытье ее сопровождало единственное слово.

«Берегись…»

* * *

Дарт видела сон.

Она снова была ребенком, завернутым в меха младенцем, и лежала в телеге. Вокруг звучали какие-то голоса. Над головой колыхался навес из листьев. До нее доносился запах истоптанной земли и навоза. Люди говорили на непонятном языке, но в криках явственно слышалось отчаяние.

Над головой блеснуло серебро.

Вскрик. Проклятие. Выкрик.

Слева брызнул фонтан крови, омыв ее горячей струей.

Она плакала, надрывалась.

Над ней появилось лицо, крохотное, с кулачок младенца, светящееся под темным навесом ярким огнем. Его обладатель с перепугу зарылся в нее носом.

Вместе они дрожали от страха.

До нее донесся пряный, тяжелый запах хищника. В диком ужасе заржала лошадь. Телега дернулась.

Дарт услышала предупреждение, за пределами человеческого языка, но все же безусловно понятное.

«Беги…»

* * *

Девочка очнулась с перепуганным воплем и дернулась в руках, что крепко держали ее.

«Беги…»

— Успокойся, дитя. Надо смыть с тебя кровь.

Ее взгляд остановился на матроне Шашил. Та склонилась над ней с перепачканной тряпкой в руке, потом отвернулась и прополоскала ткань в ведре воды, от которой шел пар.

К боку Дарт прижалась Лаурелла и крепко обнимала ее. Только сейчас девочка поняла, что она раздета догола и лежит на скамье в комнатке, где недавно разговаривала с Виллимом.

— Господин Виллим!..

— Он мертв, — ответила Лаурелла. — Подло убит.

Дарт снова услышала свист стрелы над ухом. Кровь на лице, шее и груди принадлежала не ей. Но затылок отзывался дергающей болью. Она потрогала пальцем твердую шишку.

— Ты крепко ударилась головой, дитя. — Матрона Шашил кивнула на стоящий на маленькой жаровне чайник. — Я настаиваю ивовую кору и скампов хвост, они помогут.

— Мы думали, что тебя убили… как господина Виллима. — Голос Лауреллы понизился до шепота, и она крепче прижалась к подруге. — Столько крови…

Дарт села на скамье и обняла подругу:

— Со мной все хорошо.

Около жаровни она заметила Щена, он принюхивался к закипающему отвару.

Шашил замахала на девочек руками:

— Отойдите, госпожа Лаурелла. Вы испачкаете платье! Дайте мне закончить обмывание.

Дарт позволила матроне ухаживать за собой, потому что ей не хватило сил сопротивляться. Ее обмыли дочиста, а потом промокнули нагретым у жаровни полотенцем, после чего матрона завернула ее в сухое одеяло.

— А убийца? — наконец спросила Дарт. — Почему он?..

— В суматохе он убежал. «Зачем» и «почему» подождут до его поимки. Скоро рассвет, и все стражники на ногах. Уже спустили осененных Милостью гончих. Никто не будет знать отдыха, пока мерзавца не поймают. — Матрона отвернулась и утерла слезу. — И кто мог такое сотворить? Господина Виллима все очень любили.

«Видимо, не все», — подумала Дарт. Ей вспомнилось последнее слово избранного слуги. Может, он бредил? Берегись…

Беречься чего? И если Виллим хотел ей что-то сказать, то почему не сделал этого раньше, когда они сидели на скамье?

На память пришло случившееся в саду. Она никому не рассказала о преступлении, свидетелем которого стала, доверяя только тишине и молясь о том, чтобы остаться неузнанной таинственным незнакомцем. А теперь второе убийство. Может, они как-то связаны? Возможно, ей следовало поведать кому-либо об увиденном. Возможно, тогда убийцу господина Виллима успели бы остановить.

Хотя Дарт и вымыли с головы до пят, она все еще ощущала на себе кровь.

Лаурела вылила ведро в ближайшей уборной и вернулась. Она тоже скинула парадное платье и осталась в нижней юбке.

— Наверное, нам лучше вернуться в нашу комнату.

Дарт согласно кивнула. Ей все равно не заснуть, но как же хочется оказаться в окружении привычных вещей! Небольшой чулан, который они делили с Лауреллой, был тесным, но сейчас девочка мечтала, как они с Лауреллой лягут на кровать и пролежат под одеялом, пока не встанет солнце и темная кровавая ночь не пройдет.

Матрона Шашил уже оправилась от слез и повернулась к ученикам:

— Вы совершенно правы. Ваши покои уже ждут вас. Прислуга принесет вам чай.

Девочки переглянулись.

— Покои? — переспросила Лаурелла.

— Конечно. Вы больше не служанки в ожидании. Пусть церемонию прервали подлым деянием, но сегодняшняя ночь отмечает ваше вступление в ряды избранных слуг. Господин Виллим и госпожа Хьюри заранее освободили покои в Высоком крыле. Ваши вещи уже там. Пойдемте, я покажу вам дорогу.

Дарт поспешно накинула кое-какую одежку, вступила в туфли и завернулась в теплый бархатный плащ, алый, как и ее испорченное платье. Лаурелла скромно прикрылась серебристым плащом с гофрированными оборками по подолу.

— Нам предстоит долгий подъем, — предупредила матрона.

Дарт это не пугало, ее переполняло облегчение, что не придется идти через зал Тигре. Комнату они покинули через другую дверь, она открылась на винтовую лестницу, что вела к Высокому крылу. Они прошли мимо стражника в двери и начали подъем по бесчисленным ступенькам. Дарт только однажды проходила этим путем, когда опаздывала на занятия. Шашил по праву ее положения также полагались покои в Высоком крыле. Помимо подготовки служанок на выданье, она присматривала за прислугой, что заботилась о девяти обитателях башни: лорде Чризме и его восьми Дланях.

Щен следовал за ними, прыгая со ступеньки на ступеньку.

Подъем действительно оказался долгим. Их ожидало двадцать пролетов и столько же стражников в красной с золотом форме — цветах Чризма.

Последнего гвардейца, у двойных дверей Высокого крыла, матрона узнала сразу. Уже в возрасте, черные волосы с проседью, но глаза сохранили зоркость и живость. По левой щеке тянулся извилистый шрам.

— Киллан, почему ты стоишь на посту? Разве не следует начальнику караула возглавить охоту на убийцу?

Глаза стражника блеснули.