Жена проклятого князя - Ирина Успенская Страница 53

Красотка разочарованно отвернулась, прикрывшись веером.

И хорошо. На самом деле Андре куда больше, чем ангажировать даму на вечер, хотелось потанцевать. Одному. Странное желание! Танцевать не ради того, чтобы произвести на кого-то впечатление, а просто так. Подвигаться в свое удовольствие под зажигательную испалийскую гитару. Может быть, найти даму прямо в танце. Заниматься любовью всяко приятнее с той, которая умеет двигаться в ритм.

Подозвав официанта, он велел присмотреть за своим камзолом и шпагой и отправился к невысокой сцене. Танцевали около нее, на небольшом пространстве, свободном от столиков. Испалийские танцы Андре знал куда лучше испалийского языка – их огонь всегда привлекал его.

Стоило ему сделать первое па испалийского фламенко, как он забыл и о принце Морисе, и о собственной анафеме, не говоря уже о какой-то там даме с мушками. Музыка была прекрасна! Голос певицы летел над залом, даря ему крылья, унося прочь от забот и тревог. А дева, внезапно оказавшаяся перед ним, так жарко взмахивала алой юбкой… Или не одна дева, а несколько – ему было, честно говоря, все равно. Он так давно не танцевал, не чувствовал себя настолько живым!..

Странные мысли. Очень странные. И вообще, не пора ли ему выпить?

– Сангрию, – бросил он пробегающему мимо официанту, покидая место для танцев, и вдруг…

Ему показалось, что музыка стихла, а толпа исчезла, оставив лишь его – и ее. Незнакомку, только что вошедшую в дверь.

Она была… просто Она. Была.

Не спи Андре на уроках изящной словесности, он сложил бы в ее честь стих, но сейчас в его голове вертелась всего одна рифма: кровь-любовь. И что-то ему подсказывало, что одной этой рифмы будет явно недостаточно, чтобы выразить… выразить… если бы он еще понимал, что именно! Он видел лишь одно: она прекрасна.

Чем она так прекрасна, Андре затруднился бы ответить. Ни бескрайнего декольте, ни богатого платья, ни кокетства, ничего! Даже лица ее Андре не видел под густой вуалью, оставляющей открытыми лишь губы. Совершенные в своем изяществе. Нежно-розовые. С играющей на них чуть смущенной и при этом какой-то бесшабашной улыбкой. А еще – ее движения. Она шла, словно разрезая волны толпы, и толпа расходилась перед ней, признавая ее превосходство, не смея даже коснуться края ее скромного, но элегантного платья.

Мадемуазель? Или мадам? Впрочем, какая разница, такие дамы – не для разовой интрижки, не то что мадам с мушками.

Вот только после прекрасной незнакомки ему и смотреть не хотелось на всякие мушки и алые юбки. Проклятье! Что с ним случилось? Он стал слишком много думать!

– Да уж, непривычное для тебя дело. Сочувствую, – раздался знакомый ехидный голос.

– Не порть мне вечер, де Грасси, – одними губами шепнул Андре бесплотной тени, усевшейся на второй стул за его столиком.

– Да ладно тебе, – махнул рукой де Грасси. – Если я не могу выпить и задрать юбку грудастой милашке, хоть порадуюсь за тебя. Смотри-ка, вон та ничего, с которой мы танцевали. Задница – загляденье. Пощупай ее за меня.

– Тебе надо, ты и щупай, – отмахнулся Андре, даже не поняв, что именно в словах де Грасси его кольнуло.

Его внимание привлекло движение около столика незнакомки под вуалью. Какой-то пузатый хлыщ самым наглым образом приставал к даме. К его, Андре, даме!

Андре вскочил одновременно с ней, оттолкнул кого-то с дороги, отдавил кому-то ногу и был уже почти рядом, когда она выплеснула воду из вазы в лицо толстому борову, отшатнулась, запуталась в юбке…

Он успел! Слава Небесам, он успел подхватить ее. Не дал упасть. И едва заставил себя разжать руки и опустить ее на пол. Сейчас, когда она была совсем рядом, дарила ему свое тепло и пахла чем-то свежим, нежным и немного пряным, Андре напрочь забыл все причины, мешающие ему… им… Нет, не надо целовать ее прямо сейчас. Надо ее отпустить. Убрать руки. И плевать, что у него в глазах темнеет от желания! Отвлечься, срочно отвлечься!

– Прошу прощения, мадемуазель, – сказал Андре, заставляя себя отступить на полшага. – Этот мсье забыл, чем отличается благородный шевалье от свиньи под забором.

– Ах ты, подлый грязный смерд! – заорал боров, неуклюже пытаясь подняться.

На сей раз в глазах не темнело, напротив – прояснилось. Уже знакомая холодная ярость поднялась, захлестнула Андре с головой, и он одним точным движением отодвинул незнакомку себе за спину, а следующим – сломал борову нос.

Ему безумно хотелось добавить к удару заклинание, превращающее нос в свинское рыло, но он вовремя вспомнил, что некромантов нынче не жалуют даже в просвещенном Испалисе.

– Так ему и надо, свинье! – взвизгнула какая-то девица и запустила в борова маринованным помидором.

Андре поморщился. Ох уж эта чернь! Везде и всегда одинакова.

– Эй, вынесите свинью под забор, – распорядился он. – А вы, господа, отойдите. Имейте капельку сочувствия. И прекратите смущать благородную даму!

Толпа послушалась. Частично. Тут же прибежал владелец заведения, принялся извиняться. Андре не слишком понимал, что он там лепечет, его больше интересовала безопасность незнакомки. Она явно пришла сюда одна, без защитника и покровителя. И что-то подсказывало Андре, что оставить ее сейчас будет неправильным… Впрочем, он совершенно не хотел ее оставлять. Он хотел, чтобы она забыла о назойливом трактирщике и обернулась к нему.

И совершенно не был готов к тому, что она это сделает – а он сам…

А он сам утонет. Вот так просто утонет в бездне ее глаз, едва различимо поблескивающих под вуалью. Отравится розовым ядом ее губ, что-то говорящих, но ему казалось – она целует его, касается жарко и нежно, разливая отраву по всему его телу…

Не соображая толком, что и зачем делает, он шагнул к ней, оказавшись почти вплотную, чувствуя ее тепло, слыша биение ее сердца.

– Мадам, вы же потанцуете со мной? – сорвалась с его губ спасительная фраза.

Танцевать иногда намного лучше, чем пытаться разговаривать. Особенно когда язык заплетается, в голове шумит и хочется подхватить ее на руки, унести прочь ото всех и до завтрашнего полудня не выпускать из постели. Светлые Небеса, да что с ним творится?..

– Да, мсье. – Она подняла на Андре взгляд, улыбнулась, вложила руку в его ладонь…

Нет, он не унес ее из «Каза Эстебано». Они всего лишь танцевали. Но, светлые Небеса, что это был за танец! Она была податливой глиной и гибкой змеей в его руках, она ускользала и дразнила, она касалась его и улыбалась так, словно знала о нем все и еще немного. Она говорила что-то невероятно умное и интересное, попивая сангрию, а он поддакивал, не запоминая ни слова из ее речей, лишь мягкий, чуть глуховатый голос, лишь касание ее юбки к колену, лишь ее запах… И было самой естественной вещью на свете, что они ушли из таверны вместе. Куда? Да какая разница! С этой женщиной Андре готов был идти куда угодно. И даже мелькнувшая было мысль, что она его околдовала, вызвала лишь нерассуждающий восторг: он нравится ей, он нужен ей… Зачем, почему? Да какая разница, если ее ладонь – в его руке, если она улыбается ему, если она садится с ним в коляску и позволяет придвинуться к ней, сама подается навстречу? Если ее пальцы тянут завязки его дурацкой маски – а ее вуаль летит в сторону, и он наконец видит ее…