Полный дом смерти - Владимир Михальчук Страница 52

– Это началось после исчезновения пятна. Я начал вдруг терять сознание в любых условиях и в любое время дня. Чаще всего беспамятство проявлялось поближе к ночи, но и днем я не мог спокойно вздохнуть. Самое паршивое – после таких припадков у меня напрочь отсутствовали воспоминания. Я даже не соображал, где нахожусь.

Так-так. Моя версия об отравлении становилась все более вероятной. Учитывая провалы сознания, господин Шамур имел все шансы считаться подозреваемым номер один. Отрубился – пошел убивать. Затем пришел в себя и ничего не вспомнил с чистой совестью. Очень удобно. К тому же только старичок имел возможность хапнуть свою марку и вынести ее за пределы хорошо защищенного поместья.

– Хвала богам, после смерти Донны я никогда не выхожу из комнаты.

– Это могут подтвердить?

Старик дернулся, будто его ударили. Он догадался, что я подозреваю его во всех тяжких.

– Да. Дверь заперта со стороны коридора. Ума мне хватило, чтобы позаботиться об этом, едва пришло осознание, что в состоянии припадка мое безмозглое тело может чего-нибудь натворить.

– А секретные ходы?

Некоторое время он оценивающе разглядывал меня. Словно впервые увидел.

– Вы не дурак, – наконец сообщил он.

– Всеми силами стараюсь выглядеть максимально умным. И все же, есть такие вещи?

– Да, в этом доме есть потайные коридоры. Посмотрите на толщину стен. Но этот кабинет, оружейная и музей филателии не оснащены секретками.

– Почему же?

– Мы с Донной очень боялись воров. Даже будучи уверенными, что система охраны поместья безотказна и невероятно могущественна, мы оставили три комнаты абсолютно автономными и не соединенными с тайным коридором. Войти сюда, повторюсь, можно только с моего позволения! Даже Донна не имела права входить, ее постигла бы такая же участь, как и проникшего в дом злоумышленника.

– Вижу, вы тоже не дурак.

Он промолчал, потягивая амброзиум из своего монструозного бокала.

– Не возражаете, если я осмотрю поместье?

– Прошу, – без колебаний пригласил меня старик. – Можете хоть по кирпичику разобрать это поместье, если вам удастся найти убийцу моих родных и близких. Больше того!..

Папаша вдруг бросился к противоположной стене. Я поежился от неожиданности, когда он вдруг пролетел мимо меня и приблизился к картине с изображением милашки Донны. Что-то зашуршало, мозгомпьютер сообщил об активации могущественного заклятья.

Картина слегка подалась вперед и плавно отъехала вбок, обнажая серебряные петли и крепкую дверцу стенного сейфа. Поколдовав над замками и прошептав несколько паролей, старик с трудом открыл свое хранилище и по пояс погрузился в него. Затем последовала та же операция, но только в обратном направлении.

Шамур вылез из сейфа, закрыл дверцу и задвинул картину на место. Он вернулся ко мне, подтаскивая тяжелый с виду мешок.

– Здесь десять тысяч валлов. Почти все, что осталось мне от распределения наследства дочерям и выплаты жалования прислуге на ближайшие десятилетия. Деньги мне не нужны: мертвых не вернешь, а у меня совершенно нет потребностей в дополнительном богатстве.

Я молчал, еще не понимая до конца, куда клонит господин бель-ал Сепио.

– Вот, – он протянул мне мешок и позвенел содержимым. – Деньги будут ждать вас в привратницкой Насса.

– Насс – кровавая орхидея?

– Да. Он отдаст вам все это богатство, если вы предъявите мне убийцу. Насс получит инструкции. А вы получите деньги, даже когда я умру. При условии, конечно, если вам все же удастся найти преступника!

– Очень заманчивое предложение, – согласился я.

На столь значительную сумму мне свезло бы прикупить настоящий дом в окрестностях богатых кварталов. Или несколько лет не знать финансовых затруднений.

– Согласен!

Мозгомпьютер мигнул. Это означало, что Отдел Регистрации Клятв и Электронный Фиксатор Епитимий зарегистрировали наше с бель-ал Сепио соглашение и признали его законным. На какой-то миг мне показалось, что я богат и начисто лишен жизненных несуразиц.

– У вас есть еще какие-то вопросы? – спросил старик. – Я плохо себя чувствую.

– Несколько, – вздохнул я. – Простите за долгий разговор. Но надо надеяться, он того стоит.

Мои глаза пожирали драгоценный мешок. В мозгах же лихорадочно вертелись шестеренки. Клянусь своей поизношенной репутацией, что в кратчайшие сроки найду убийцу и потащу его в Крематорий. Мелко нашинкованными частями!

– Слушаю вас, – Шамур со стоном присел, прижимаясь бокалом-переростком к виску.

– Во-первых, что вам известно о смерти сына? – я старался максимально допросить папашу бель-ал Сепио. Что-то подсказывало: больше мы не встретимся. По крайней мере, в этой жизни. – Как он умер и при каких обстоятельствах?

– Как вам известно, Джувила не стало в ту проклятую ночь, когда исчезла марка. В котором часу его убили – неизвестно. Предположительно между вторым закатом и первым восходом. Плюс-минус несколько часов. Тело моего сына… – сквозь рыдания, – нашла прислуга. Кажется, Парто – служанка. Он лежал возле лестницы, за несколько шагов от входной двери. Керамическая ваза с цветами, из тех, что так лелеяла Донна, размозжила ему голову.

– Ваш сын – оборотень?

– Конечно! Чистейших кровей перевертыш.

– Почему же тело не регенерировалось?

– Мозг превратился в кашицу. Семейный врач засвидетельствовал, что к тому же Джувилу пробило спинной мозг осколком керамики…

М-да, после таких повреждений никакой оборотень не поднимется.

– Хорошо…

– Что?! – господин бель-ал Сепио посмотрел на меня с открытой ненавистью. – Что тут хорошего?!

– Прошу прощения. Все очень плохо. У меня просто вырвалось – я анализировал факты.

– А… Прошу вас, больше не указывайте признаков оптимизма. Мне от них очень худо.

А мне становится дурно от твоей прискорбной физии.

– Договорились, – я сконфуженно подобрался.

– Еще вопросы?

– Да. Как умер повар? И когда?

– Через два дня. Он готовил мне мой любимый суп из болотных устриц. Кажется, приступы беспамятства немного отходят, когда организм насыщается ядом болотниц.

– Понятно. А скажите, у вас был припадок в то время, когда скончался кулинар? – фактов пока не хватало, чтобы выбросить Шамура бель-ал Сепио из списка подозреваемых.

– Нет. Я плохо чувствовал себя только накануне этого дня.

– И как же умер повар?

– На кухне стоит большой чан для варки первых блюд. Бедный Оракль неудачно поскользнулся и мгновенно захлебнулся кипятком, парализованный кислотами устриц.