Черный завет - Ирина Булгакова Страница 52

И тут же, не успела Доната и глазом моргнуть, рядом оказался Ладимир. Изо всех сил он пнул Лесника, подталкивая к пропасти. Но расторопная тварь даже в незавидном состоянии была сильнее. Зацепившись лапами за малейшие трещины, не заметные глазу, Лесник прошил их отростками тут же удлинившихся лап и лежал на камнях, как влитой. Такой же вечный, как сама скала. Ладимир безуспешно пытался перерубить лапы мечом, но это было то же самое, что бить по камням. Бесплодные усилия привели к тому, что Лесник долго после этого случая не мог успокоиться и, пользуясь удобным моментом, все норовил щелкнуть пастью там, где только что была нога Донаты. Он завелся и до самого вечера доставал Донату такими кровавыми подробностями будущей расправы, что ее стало подташнивать.

Только ночью Лесник затих. Он широко открыл свои рты и тяжело задышал, глубоко вдыхая горный воздух. Время от времени он что-то бормотал, тонко посвистывал, и Доната, чья очередь была караулить, всерьез забеспокоилась. Кто его знает, способны ли Лесники сходить с ума? Этот-то и в твердом уме производил отталкивающее впечатление, а безумный запросто мог напасть на нее и утащить с собой в пропасть, сцепившись в смертельном объятии.

Вполне возможно, именно это он и задумывал, но Ладимир оставался настороже. Он настоял на том, чтобы с краю пропасти шел Лесник, в то время как Доната прижималась к скале – втроем на узкой тропе было не разминуться. И для двоих она была мала, но хитрая тварь умудрялась держаться на краю и не падать.

На следующий день дорога внезапно кончилась. Нет, она по-прежнему бодро взбиралась наверх, прячась в поднимающемся со дна пропасти тумане. Но пути дальше не было. Широкая трещина преграждала дорогу. Осторожно подойдя к краю, Ладимир заглянув вниз и только языком цокнул. Трещина разрезала скалу, как нож кусок сыра. Нечего было и думать о том, чтобы перепрыгнуть на другую сторону.

Некоторое время они шли по краю разлома, надеясь, что тропа снова соединится. Но трещина расширялась, и скоро начинало казаться, что она расколола скалу на две самостоятельные части, по обеим сторонам которых змеились, будто издеваясь над усталыми путниками, две узкие горные тропы.

Ладимир молча вздыхал, Доната кусала губы. А Лесник взбесился.

– Все, ребятушки, закончилась ваша ходьба по горам! Придется теперь назад в лес возвращаться! Куда же еще? В небо не полетишь – не птички! Ну, отведу душу, отведу. Ты мне, девка, без надобности вся, целиком! Башку твою в городе выплюну – узнают тебя по башке-то! А что живую не довел – пусть в следующий раз охотников со мной посылают! А кровь твою, кровь твою до капли выпью – не бойся. Потому что бережливый я. Умею добро беречь…

Ладимир упрямо шел вдоль расщелины, в то время как у Донаты гасла последняя надежда. Она собралась прямо об этом сказать, и тут, на противоположной стороне обнаружилась горная сосна. Узловатые корни вгрызлись в камень, изогнутый ствол тянулся по скале, ветви в последнем объятии обнимали скальный выступ. Крепкий, обломанный ветром сук в мольбе тянулся над расщелиной, пытаясь достать до стены напротив. Вот на этот-то сук долго и пристально смотрел Ладимир.

Потом, также не говоря ни слова, он покопался в своем мешке и извлек на свет моток прочной веревки. Внимательно следя за его приготовлениями, Доната переводила взгляд с ветки дерева на спутника и обратно. И собственные мысли ей не нравились.

– Не собираешься же ты… – начала она, но он перебил.

– Надо попытаться. А ты что предлагаешь – вернуться?

– Конечно! – зацепился за слово Лесник и не спускал с Донаты белых выпуклостей глаз. – Я предлагаю вернуться.

Но Ладимир не слушал. На конце веревки он скрутил петлю и, не тратя времени, с третьей попытки, забросил ее на сук. Веревка скользнула, но зацепившись за острый сучок, остановилась. Ладимир долго дергал ее, проверяя на прочность. Потом отстегнул меч и прямо в ножнах привязал его к свободному концу веревки.

– А если… – не удержалась Доната.

– А если, то и меч не понадобится, – закончил он. – А так, если соскользнут руки, повисишь… Придумаем, как быть.

– Что? Что ты собираешься делать? – угрожающе поднялся на задние лапы Лесник.

– Я собираюсь прыгать, – тихо сказал Ладимир.

– Ты можешь прыгать сколько угодно, – медленно, с расстановкой процедил Лесник. – А ее я не отпущу. А то прыгнет, отскребай потом со дна то, что от нее останется. Что я в город принесу? Ошметки кровавые да пару костей? Кто мне поверит?

– Что-то ты много суетишься, как я посмотрю, – Ладимир недобро усмехнулся. – Куда посулы деваешь, когда люди расплачиваются с тобой? А то, наверное, как у Дорожного Попрошайки, закрома ломятся.

– Не ломятся, не бойся, – Лесник прижался к стене, словно готовясь к прыжку. – Куда деваю, да куда деваю… Жру я их.

Доната, которой под шумок Ладимир передал перекладину из меча, боялась дышать. Ладимир медленно сдвигался, заслоняя ее своей спиной. Услышав последние слова Лесника, Доната содрогнулась от отвращения.

– И влезает в тебя? – наклонил голову Ладимир.

– В меня? А думаешь, часто мне посулы перепадают?

– А чего ж ты так изощряешься? То тебе девочку с родимым пятном подавай, то путника по первому снегу…

– Ты тоже не все время мясо жрешь! Иногда и рыбки хочется, и хлебушка! Так и мне: разнообразия душа просит. Гурман я редкий…

– Какая душа у тебя, зверя бездушного? Детей малых жрешь, – наступал на него Ладимир. – За нее, – он обернулся к Донате и сделал страшные глаза в сторону пропасти, – за нее тоже младенцев попросил, тварь поганая!

За все дни, проведенные бок о бок с Лесником, Ладимир ни разу не позволил себе повысить голоса, ни тем более оскорбить его. Если бы Доната могла судить о чувствах, которые вдруг поразили Лесника, то смело приписала бы ему растерянность.

– Кто? Я? – черные рты разом раскрылись в кровожадном вдохе. – А вот и не младенцев – много я их переедал. Нет! Я попросил колдуна, что прячется в замке – последнего Повелителя демонов! А уж как мне его достанут, меня не касается. Они рады были от двух напастей сразу избавиться.

Но Ладимир его не слушал. Его смех вызвал далекий гул в скрытой от глаз вышине. Мелкие камни посыпались вниз. Замер в ожидании неведомой опасности Лесник, ни разу не слышавший, как смеется Ладимир. А он все смеялся, и каменная крупа сыпалась на него сверху.

Вот на этой веселой ноте, крепко ухватившись за веревку, Доната оттолкнулась дрожащими от страха ногами, и вместе с ухнувшим сердцем прыгнула на другую сторону. Тяжело и неумело. В какой-то момент она решила, что стена удаляется и ближе уже не станет, но рука, срывая ногти, цеплялась за ветви, гнездившиеся в скале. Ее потянуло назад, в пропасть, но соскользнув по веревке вниз, она села на перекладину, и ноги утвердились на тропе. В то время как она стояла на трясущихся ногах, на другой стороне кипели страсти.