Хроники Порубежья - Юрий Рудис Страница 51

Выручил беглец. В очередной раз высунувшись из-за куста, он увидел замершие в нерешительности фигуры путников, едва скрытые деревьями и, очевидно, разгадав их замысел, сделал особенно рискованный выпад. Даром ему это не прошло, меч чиркнул по предплечью, окрасив белый рукав рубахи красным. Но в тот же момент Митька в два громадных прыжка подскочил к всаднику и ударил ножом в бок, чуть выше пояса. Тот вскрикнул, покачнулся в седле, но тут же выпрямился и занес меч. Однако Иван схватил его за руку и буквально выдернул из седла. Грузное тело тяжело грохнулось на усыпанную палой листвой землю.

Беглец мигом оказался рядом и, прижав коленом грудь оглушенного падением степного богатыря, рванул его за подбородок, задирая голову, и с потягом полоснул ножом по толстой шее. Лицо Ивана, в которое брызнула теплая кровь, позеленело, но он продолжал крепко держать руку с зажатым в нем мечом, пока Митька не тронул его за плечо. — Хорош. Готово дело. Здоров ты, дядя.

Натуральный кузнец посмотрел на него дикими глазами и медленно разжал пальцы.

— Бежим скорее, — умоляюще произнес Саня.

Но Митька, не обращая на него внимания, попытался схватить лошадь под уздцы. Однако та в чужие руки не далась и, встав на дыбы, ударила передними ногами, норовя попасть в грудь. Беглец бросился ему на подмогу, ему посчастливилось больше, он повис всем телом на поводьях. — Сумы снимай.

Митька перерезал ремни, которыми были привязаны к седлу две набитые кожаные торбы.

— Иваныч, принимай.

Иван наконец вышел из столбняка и подхватил торбы. Беглец отпустил коня и, отскочив в сторону, со всей силы хлестнул подобранной хворостиной по крупу. Конь поскакал прочь.

— Уходим, — канючил Саня.

— Сейчас, — Митька и беглец склонились над трупом степняка и, ворочая его в четыре руки, ободрали амуницию. Меч в деревянных ножнах достался Митьке, а лук со стрелами взял себе мужик.

Нож убитого Митька протянул Сане, но тот в ужасе отшатнулся.

— Напрасно, — сказал Митька пряча нож. — Теперь пошли.

Все это заняло несколько минут.

Беглец махнул рукой, приглашая следовать за ним.

Какое-то время они бежали, каждую секунду ожидая услышать за собой шум погони. Но вместо этого услышали крик впереди и чуть левее себя.

Беглец, словно его толкнули в плечо, резко, едва удержавшись на ногах, развернулся и ринулся на крик.

— Стой, придурок, — крикнул Митька, но тот, не оглядываясь, мчался в прежнем направлении.

Здесь лес был пожиже, а деревья повыше. Петляя между их стволов, бегали, уворачиваясь от гоняющегося за ними всадника, словно играя с ним в пятнашки, две женщины. Те самые, в низко повязанных платках. Беглец с размаху припал на колено и выпустил три стрелы, не попав ни одной. Всадник даже не заметил, что в него стреляли, продолжая с упорством охотничьего пса преследовать свою добычу. Иван с Митькой перебежками, от дерева к дереву, пошли на сближение. Подоспели они как раз во время, одна из женщин, та, что пониже, поскользнулась и упала. В тот же момент всадник навис над ней, видимо раздумывая, то ли вязать её, то ли сразу зарубить. Товарка упавшей подхватила с земли длинную сухую лесину и, набежав сбоку, вышибла всадника из седла.

Но этот оказался ловчее своего товарища, падая, он извернулся как кошка и приземлился на ноги, не выпустив из руки меча. Женщина снова бросилась на него, но он легко отбив удар, перерубил лесину пополам. Тут и налетел Митька, но трофейный клинок не принес удачи. Спешенный наездник неуловимым движением выбил его из Митькиной ладони. И только Иван, которого противник проглядел, сумел переломить ход сражения. Забыв про свой нож, он ударил кулаком и угодил в висок.

— Готов, — сказал Митька, мельком глянув на рухнувшее у его ног тело.

Иван не ответил, потому что видел то, чего не видел Митька: темный силуэт, в двух десятках шагов, словно в детской головоломке, проступал из неразберихи ветвей и листьев, превращаясь во всадника, целившегося из лука.

— Вот и всё, — только и успел подумать натуральный кузнец.

В следующий миг откуда-то снизу взмыла серая тень, и страшный силуэт исчез. Только удаляющийся конский топот свидетельствовал о том, что всадник не пригрезился.

— Что там? — насторожился Митька.

— Сходи, Мить, посмотри, — попросил Иван, садясь на землю. — А то меня что-то ноги не держат.

Митька, с мечом наизготовку дошел до куста и крикнул оттуда. — Еще один. С порванной глоткой. Кто это его?

— Вроде волк, — ответил Иван. — Уходить быстрей надо.

— Держи, — Митька протянул взятый с трупа боевой топор, с широким лезвием, вытянутым к низу, и острым обушком. — Всяко лучше ножика.

К Сане, который до того бледной тенью следовал за Митькой, постепенно возвращался человеческий облик. — А эти куда подевались, барышни-крестьянки? — воскликнул он и молодецки тряхнул трофейной пикой, украшенной конским хвостом.

— Санечка! — раздался сзади звонкий голос, и Саня, выронив своё страшное оружие, очутился в объятиях Веры.

— Здравствуй, Митя, — сказала Даша.

— Здравствуй, — ответил Митька и ущипнул Ермощенко за руку. — Спим, что ли?

— Никак нет, — ответил натуральный кузнец, мотая в изумлении головой. — Девушки, я так понимаю, вы за нами. А где спасательный дирижабль МЧС?

— На Канарах пожары тушит, — сурово ответила Даша. — Извините не знаю, как вас величать, я так понимаю, что вы не за нами.

— Чегось? А, ну, да. Увы, — лицо натурального кузнеца, обросшее двухдневной щетиной, на мгновение омрачилось. — То есть, следовательно, мы в одинаковом положении. Но ничего. Кучей, как говорится. и батьку веселей метелить.

— Какого батьку?

— Это я так, к слову. Меня, кстати, Иван Иванович зовут, фамилия Ермощенко. В общем, Ваня или Иваныч, и лучше на ты.

— Ваня, блин. Ты в зеркало когда последний раз смотрел, дедушка? — засмеялась Вера.

— Ага, — одобрительно сказал натуральный кузнец. — Весёлая. Это хорошо.

Неизвестно, сколько бы ещё они топтались на месте, обмениваясь радостными междометиями. Но сейчас время поджимало. Тревожные крики, конское ржанье и треск сучьев, доносящиеся со стороны поля, напомнили о том, что опасность никуда не делась, а напротив, увеличилась в разы. Попасть в руки степняков теперь, после убийства их товарищей, означало верную смерть.

Да и спасённый мужик не давал забыться, хватая за рукав то одного, то другого, он твердил, что надо бежать. Так что, счастливая неразбериха длилась едва ли более минуты, после чего все подхватились и гурьбой бросились в спасительную лесную чащу.

Роль проводника досталась беглецу, который производил впечатление человека, который знает дорогу, остальные, слепо доверившись ему, просто бежали следом, ориентируясь на маячившее между деревьями светлое пятно его рубахи. И когда он поднял правую руку, все остановились и так стояли, сбившись в кучу и с трудом переводя дыхание, пока он прислушивался. Когда стук в груди и ушах унялся, стали слышны шелест листьев и пенье птиц. Погоня если и была, то безнадежно отстала.