Пруд двух лун - Кейт Форсит Страница 51

Когда оба испытуемых с гордостью надели свои кольца на правую руку, им осталось пройти последнее испытание — Испытание Духа. На этом экзамене Изолт смогла отплатить Лахлану за его самодовольную радость по поводу ее неудачи на Испытании Воды. Она с легкостью уловила эманации от броши в виде болотной розы, которую дала ей Мегэн, и узнала, что она когда-то давно принадлежала женщине со вспыльчивым нравом, легко увлекающейся и одинаково скорой на пощечины и поцелуи.

После того как Изолт, запинаясь, рассказала все это, она с удивлением увидела, что Фельд промокнул глаза своей длинной бородой и вздохнул:

— Да, это воистину моя матушка. Как живая!

Лахлан не смог ни услышать голоса из прошлого, ни увидеть образы прошлых владельцев, ни даже получить отголосок эмоций от шарфика, который ему дали, — каждый из этих вариантов был бы допустимым ответом. Несмотря на все уроки Мегэн, он не смог преодолеть нежелание раскрыть свой разум. Единая Сила завораживала и отпугивала его одновременно. Он действительно узнал самые черные ее стороны — как рассказала Мегэн, его старшего брата околдовали и подчинили чужой воле, еще двух братьев превратили в птиц и погубили, а сам он до сих пор был заперт в теле получеловека, полуптицы. Колдунья сказала, что на своем Первом Испытании в восьмилетнем возрасте он продемонстрировал исключительно многообещающие результаты. Он исчез, когда ему было всего десять, а вновь обрел свой человеческий вид в пятнадцать. Восемь лет он отказывался позволить Мегэн или Энит учить его, чувствуя такую горечь и гнев, что все, о чем он был способен думать, это лишь о борьбе против проклятой Банри.

Первое Испытание Духа он прошел с легкостью, поскольку ему нужно было только потянуться и получить мысль или образ из разума кого-нибудь другого. Второе Испытание Духа заключалось в том, чтобы открыться и прочитать энергетические потоки, исходящие от какой-либо вещи. У него уже был подобный печальный опыт в прошлом, когда еще ребенком он сильно обжегся, взяв как-то раз в руки туфельку Майи Незнакомки. То, что для всех послужило лишь доказательством детской злости и ревности, заставило его обвинить новую жену брата в том, что она одна из ужасных Фэйргов, заклятых врагов их страны. Джаспер был в ярости, и лишь вмешательство Майи спасло мальчика от порки. Но Лахлан предпочел бы наказание тому, что последовало — холодному молчанию его любимого брата и его отдалению. Лишь Доннкан и Фергюс поверили ему, и это было всего лишь за несколько недель до того, как Банри превратила их всех в дроздов и выбросила из своего окна.

Что бы Мегэн ни говорила, ничто не могло помочь ему преодолеть это препятствие. Старая колдунья надеялась, что напряжение Испытания подтолкнет его, но он просто покачал головой и с ничего не выражающим лицом вернул шарфик.

Поскольку Лахлан не прошел Второго Испытания Духа, ему предстояло пройти дополнительное Испытание в одной из стихий — точно так же, как на полгода раньше пришлось сделать Изабо. Он выбрал воду и с легкостью продемонстрировал свою способность подчинить себе эту стихию, образовав в чаше маленькую кружащуюся воронку, а затем изменив направление ее вращения на противоположное.

Ишбель нежно улыбнулась им обоим.

— Теперь вы должны показать нам, как вы используете все силы стихий. Вам пора сделать себе по кинжалу ведьмы, которые вы будете использовать во всех священных обрядах и церемониях.

— Возьмите серебро, рожденное в недрах земли, — нараспев произнес Фельд, — выкуйте его огнем и воздухом и охладите водой. Вставьте его в рукоять из священного орешника, который вырастили собственными руками. Произнесите над ним слова Вероучения и наполните его собственной энергией. Только после этого вам будет разрешено войти в Шабаш.

Изолт и Лахлан с готовностью повиновались, желая, чтобы Испытания побыстрее завершились и они могли встать на ноги и потянуться. Изолт, привычная к работе с оружием, закончила первой и со вздохом облегчения произнесла над узким клинком благословение Эйя.

Когда все уже спускались по склону холма, Ишбель нахмурилась и вполголоса сказала Мегэн:

— Не странно ли, что Изолт оказалась столь сильной в стихии духа, тогда как Изабо — столь слабой? Можно подумать...

С детства привыкшая прислушиваться ко всему, что происходит вокруг, Изолт заинтересованно подняла глаза и была очень удивлена, увидев, как впалые щеки Мегэн впервые со времени их знакомства залила краска. Что такого было в этом замечании, что могло смутить Мегэн? И неужели Изолт действительно оказалась хоть в чем-то лучшей? Она уже привыкла, что ее постоянно сравнивают с ее сестрой, и это сравнение всегда оказывается не в ее пользу. Она с интересом смотрела на румянец Мегэн, но старая ведьма метнула в ее сторону предостерегающий взгляд и ничего не сказала.

Остаток дня они провели в праздности, поскольку все очень устали от Испытаний. Мегэн настояла, чтобы Лахлан и Изолт находились порознь, поэтому Облачная Тень увела крылатого прионнса в сады к другим Селестинам. Позже Изолт услышала, как он пел для них, и почувствовала, что ее наполняет нежность. Как далеко Лахлан ушел от того угрюмого подозрительного горбуна, каким он был при их знакомстве! Она подумала о том, были ли столь же сильно заметны изменения, которые произошли с ней самой.

День клонился к вечеру, Купальский праздник был в самом разгаре, когда Латифа отыскала Изабо. Та как раз собралась присесть за длинный стол и перекусить хлебом с медом. Как-то так получилось, что за весь день во рту у нее не было ни крошки. Она уже чуть было не впилась зубами в кусок хлеба, когда Латифа поймала ее за руку.

— Погоди, девочка, поешь попозже. Пойдем со мной. Я хочу, чтобы ты вычистила печь.

Сьюки состроила Изабо сочувственную гримаску, видя, с какой неохотой рыжеволосая девушка встала из-за стола. Все служанки терпеть не могли чистить печь, которая нагревала водяные трубы, поскольку работа это была нудная и грязная, её обычно приберегали для самых низших поварят. Все гадали, что же такого натворила Изабо, чтобы так рассердить Латифу, если ее наказание было столь суровым. Изабо и сама была озадачена.

К ее удивлению Латифа повела ее в совершенно противоположном направлении. Они поднялись по узенькой черной лестнице, выше комнат служанок, выше, чем Изабо когда-либо забиралась. По длинным галереям, узким коридорам и извилистым лестницам Латифа провела ее в самую старую часть дворца. Залы здесь были узкими, а их стены были сделаны из серого камня, а не из сияющего голубого мрамора.

Позвякивая ключами, висящими у нее на талии, Латифа остановилась посреди коридора и отдернула складки старинных занавесей. За ними скрывалась небольшая дверца. Латифа пошарила в своей массивной связке и выудила длинный ключ с богато украшенной головкой, отперла дверь, и они проскользнули внутрь. Изабо почувствовала, что ее любопытство начинает разыгрываться не на шутку.

Они стояли в темном помещении. На кончике пальца Латифы взметнулось высокое пламя, и кухарка, махнув другой рукой, сделала Изабо знак идти за ней, Изабо шагнула в колышущуюся тьму, осторожно выбирая, куда ступить. Повернувшись спиной к Латифе, она подняла правую руку и попыталась сделать так же, как та. Но ей удалось высечь лишь крошечную искорку, так что она засунула руку обратно под фартук — ко второй, изуродованной.