Этот ковен не сломить - Изабель Стерлинг Страница 51

Маме хоть будет, что хоронить?

Арчер тянется к моей руке и сжимает ее с удивительной силой.

– Прекрати немедленно! Если сдашься, у нас и впрямь не будет ни единого шанса.

По щекам текут слезы, я утираю их свободной рукой.

– Как вы можете верить, что мы выберемся?

– Я верю в тебя.

Фыркаю и закатываю глаза. От совершенно нормальной реакции становится чуточку легче, но Арчер гнет свое.

– Я серьезно! – Он еще настойчивее сжимает мою ладонь. – Ты мотивированная, находчивая и за последние месяцы пережила очень-очень многое. Нужно лишь еще немного постараться.

Арчер отпускает меня, и я, вздохнув, усаживаюсь у стены. Я по-прежнему не верю, что нам удастся спастись, но без боя сдаваться не намерена.

– И каков план?

По-моему, Арчер пытается улыбнуться, но лицо у него – сплошной распухший синяк, и в итоге он морщится.

– Думаю, они возьмут нашу кровь для работы над препаратом. И вот тут у нас появляется возможность. – Арчер поворачивает голову в мою сторону. – К тому времени тебе нужно вернуть магическую силу.

– Я пробовала. Помогает только Кровавая магия.

– Раз она помогает, значит, дар не пропал, – настаивает Арчер. – Тебе нужно понять, как до него добраться. – Агент запрокидывает голову и смотрит в темный потолок.

Он долго молчит, а я вздыхаю и его размышлениям не мешаю. Самой есть о чем подумать. Перебираю и анализирую то, что Кэл говорил о магии, размышляю о том, как мне помогает присутствие Морган, даже когда она не задействует дар.

Но как принять свое горе в ситуации вроде нынешней и не захлебнуться в нем?

– Страх вряд ли поможет, – наконец говорит Арчер. – Иначе можно с уверенностью утверждать, что дар вернулся бы к тебе еще в кабинете.

Обожженные ладони детектива – красноречивое свидетельство того, что страх – не та эмоция, которой я избегаю.

– Простите, простите меня, пожалуйста!

Арчер качает головой.

– Ни на секунду не вини себя, Ханна. – Заклинатель затихает, закрывая глаза от боли. – Не хочу давить на тебя, но если ты не вернешь дар… – Он не договаривает, и мое сознание проворно воссоздает кошмарный конец фразы.

– Я постараюсь, – обещаю я. – Все силы приложу.

Я действительно стараюсь. Арчер засыпает, а я пытаюсь дотянуться до силы. Заставляю себя сокрушить стены вокруг собственного сердца. Я давлю на каждую душевную рану до тех пор, пока от раздражения, боли, страха и отчаяния не становится трудно дышать.

В подвале без окон время значения не имеет, но мне кажется, что прошло несколько часов. Я выбилась из сил, но голова продолжает работать в турбо-режиме. Не понимаю, как это случилось – и как случается раз за разом. Нападение на Бентона – моя ошибка, но то, что Охотники нашли нас и отравили Арчера? Здесь моей вины нет.

И Дэвид погиб не по моей вине. Охотники всегда на шаг впереди нас, словно…

Нет, даже думать о таком не хочу. Но сколько бы я ни гнала мысль, она всегда возвращается. С каждым разом она все настоятельнее и приносит все больше теорий и зацепок.

А если нас кто-то предал? Сообщил Охотникам, что мы хотим завербовать Дэвида? Вдруг враги знали, что мы собираемся устроить рейд и проникнуть на территорию компании? Едва приняв эту мысль, сознание выдает список подозреваемых.

Может, мы с Кэлом и Вероникой не ошибались? Допустим, Дэвид помог Охотникам создать препарат, а потом одумался и «переобулся»? Однако про рейд молодой ученый ничего не слышал, значит, виноват кто-то другой.

Кто-то настучал Охотникам и подписал Дэвиду смертный приговор, чтобы тот не создал снадобье, способное их уничтожить.

Вдруг тут замешаны Лекси и Корал? Им не понравилось, что я помогла Элис сбежать, а Вероника звонила девчонкам задолго до вербовки. Вдобавок Лекси делала амулеты, распознающие ведьм из других кланов. Это объяснило бы то, что Охотники знали, где нас искать.

Может, дело в Тори? Ни с Лекси, ни с Корал я пообщаться не успела, поэтому не представляю, где Тори – и что с ней стало. Именно она хотела лишить Элис дара. Что если она помогла Охотникам создать препарат – просто из мести Кровавым Ведьмам, не понимая, что ставит под удар кланы?

Но откуда Заклинательницы могли прознать о планах Совета в отношении исследований доктора О’Коннелла?

Внезапно меня осеняет. Элис!

Элис, якобы не желавшая иметь с этой историей ничего общего. Элис, разозлившаяся, что я не предупредила ее о приезде Заклинательниц в Салем. Рассвирепевшая, когда я решила не участвовать в рейде. Она угрожала выйти из игры, если я останусь в стороне, и менее чем через сутки Бентон сбежал из тюрьмы.

Похоже, я все-таки засыпаю, поскольку меня будит скрежет металла о каменный пол. Я вскакиваю, плохо понимая, что происходит. После сна на голом полу тело как деревянное.

За порогом камеры стоит Бентон с матерчатым шоппером в руках. На подбородке у парня бордовый синяк, под глазами темные круги. Думаю, он спал еще хуже, чем я. На полу камеры – поднос с едой: его явно протолкнул Бентон.

Холл смотрит то на меня, то на Арчера, который тоже проснулся, но так и сидит у стены, затем пропихивает шоппер через прутья и швыряет в мою сторону.

– В сумке – одежда, мыло, зубные щетки. Поешьте, пока еда не остыла.

Я оглядываюсь на дверь в крошечную уборную: единственный намек на человеческое достоинство в ужасной камере.

– Зуб даю, тебе все в кайф. – Я беру поднос и несу его Арчеру. При Бентоне есть не стану, хоть в животе и урчит от голода. – Наверняка в тюряге ты именно об этом и мечтал.

– Моих родителей до вечера не будет, – сообщает Бентон, игнорируя обвинения. – Отдыхайте, пока есть возможность.

– Зачем? Чем свежее плоть, тем удачнее опыты? Или бессознательных жертв и мучить неинтересно? – В моих словах – горечь и злость, а Бентон даже в глаза мне не глядит.

Парень смотрит на пол, прижав пальцы к металлическим прутьям, а я невольно вспоминаю, как он просил отца остановиться. В порыве гнева мистер Холл ударил его так, что Бентон упал на колени.

Не представляю, как Бентон может победить, если он наблюдает за нами, сидящими в клетке, и при этом кажется настолько несчастным.

– До этого не должно было дойти, – бормочет Бентон, обращаясь к самому себе, но эхо пустых коридоров приносит его слова в камеру.

– А в чем беда? – Я безуспешно пытаюсь сделать свои фразы такими же язвительными, как предыдущие. – Расстроен, что меня убьют твои родители, а не ты? – Голос дрожит, меня захлестывает паника. Холлы убьют нас, только сначала выжмут все соки, а уж потом прикончат.

Наконец Бентон встречает мой взгляд. Он будто не в глаза мне смотрит, а в душу. Когда парень отворачивается, чтобы уйти, вид у него невероятно грустный и одинокий.