Аркан - Татьяна Русуберг Страница 50

А потом… Знакомая крылатая тень накрыла его. Хриплый птичий крик пронесся над притихшей в ожидании действа Минерой. Аджакти едва сознавал, что этот леденящий вопль вырвался из его собственной глотки. Ноги сами понесли воина вперед. Черная пернатая радость билась внутри, делая его легким, готовым взлететь над песком, которого едва касались подошвы сапог.

Он не стал ждать атаки врага. Движение глаз в прорезях рогатого шлема — и Аджакти взвился в воздух над Быком. Один меч отвел неуспевающий длинный клинок, второй рубанул туда, где начиналась короткая шея. Удар оказался настолько силен, что полированная жестянка со всем содержимым отлетела, кувыркаясь, под ложу амира. Шлем застыл, зарывшись рогами в песок. Фонтанчики крови выстрелили из рассеченных артерий. Торжествующий рев трибун заставил амфитеатр содрогнуться. «Похоже, я только что облегчил работу служителям Дестис, — мелькнуло в голове у Кая, отиравшего меч о тунику мертвеца. — Вряд ли они станут проверять, не притворяется ли покойником человек без головы».

Впрочем, у жрецов и так хватало работы. Один из них, подбежав к трупу, подставил серебряную чашу под алые струи. Кровь гладиаторов считалась дорогим товаром, нельзя было позволить ей уйти в песок. Церруканцы верили, что она излечивает болезни, увеличивает силу мужских чресел, а женщинам приносит внимание противоположного пола. Больные, импотенты и старые девы платили за небольшую склянку с кровью бешеные деньги. «И они еще называют дикарями гайенов!» — думал Кай, провожая глазами дерлемек, [19]волочащих прочь тело Быка, в котором не было больше ничего красного. Ворон отлетел, оставив горько-соленый привкус во рту, будто сам убийца попробовал на вкус кровь дакини. [20]

А Кая ждал следующий бой. Как и других ветеранов, Скавр выставлял его на двойные поединки: каждую победу гладиатору приходилось подтверждать, сражаясь против «защитника» из школы побежденного соперника. Трубачи заиграли гимн школы Дакини, заставив толпу поумерить эмоции. На арене появился «защитник» Быка, «жнец» по имени Стрела. Молодой, недавний новобранец — вот и все, что знал о нем Кай. Но когда Аджакти встал перед противником, ожидая сигнала к бою, ему показалось, что сбылся худший кошмар: из-под щитка шлема на него смотрели серые глаза Токе.

Кай оцепенел: в одно мгновение он снова очутился на Рыночной площади, где мим разыгрывал перед рабами гайенов маленькое представление. Кто знает, почему в тот день, копируя ухватки и внешность Горца, циркач остановился перед Каем и стал кривляться, будто фехтуя с ним? С тех пор в глубине души северянина жил страх, что однажды украшенная кольцами, волосатая рука толлика, [21]Определяющего Судьбы, вытащит из мешка их жребии один за другим. И пантомима повторится уже в действительности. Как сейчас.

Арбитр дал отмашку к бою. Этот жест будто разбил наваждение. Аджакти снова смог видеть ясно. Этот «жнец» был выше Токе и чуть шире в плечах, он двигался иначе, а в серых глазах застыло выражение, которого Кай никогда не видел у Горца: выражение животного, панического ужаса. Запах страха висел в воздухе, заставляя волоски на шее Кая встать дыбом. Эта удушливая вонь, смешанная с обычной вонью арены, обычно заставляла сердце биться быстрее, предвещая появление Ворона. Но сейчас тот медлил. Медлил и Кай.

Стрела не смотрел в глаза Аджакти. Его расширенные зрачки были устремлены куда-то над ними. Кай поднял руку и отер со лба кровь Быка: именно на нее, как зачарованный, уставился «защитник». Этого безобидного жеста оказалось достаточно. Стрела развернулся и побежал под свист и улюлюканье зрителей. Кай стоял, опустив клинки и спокойно ожидая, пока хранители круга кнутами и копьями завернут беглеца. С арены не существовало иного выхода: только победа или Врата Смерти. Щурясь против яркого солнца, Кай прислушался к себе. Ворон был далеко как никогда: неужели он гнушался такой жертвой?

Наконец, всхлипывая от боли, Стрела повернулся к Аджакти. В глазах «жнеца» горело безумие, как у загнанного животного. Подстегиваемый отчаянием, он бросился на противника — единственную преграду на пути к спасению. Кай легко мог остановить его. Просто вытянуть меч — вот так, чтобы он незаметно скользнул под занесенную руку дакини…

Аджакти принял удар нападавшего, многократно усиленный страхом и животной яростью, парировал, перехватил следующий удар, поставил блок. Стрела ничего не замечал, рубя изо всех сил направо и налево, не обращая внимания на струящуюся из мелких порезов кровь. Кай надеялся, что ничего не замечала и воющая в экстазе публика. Он старался изо всех сил, демонстрируя самые зрелищные удары и комбинации. Только каждый раз они проходили на волосок мимо цели, если и задевая противника, то без опасности для его жизни. Кай даже позволил Стреле пару раз коснуться себя: левое плечо кровоточило, штанина на бедре была распорота.

С трибун происходящее на арене наверняка выглядело захватывающе: два полуобнаженных, покрытых кровью гладиатора сражаются не на жизнь, а на смерть, выказывая чудеса воинского мастерства. На самом деле Кай делал все возможное, чтобы дать Стреле время и возможность завоевать симпатию зрителей: быть может, тогда, несмотря на позорное начало, они решат сохранить ему жизнь. Но Кай не мог играть вечно. Когда какофония воплей на трибунах достигла кульминации, одним неуловимым движением он выбил целурит из руки «жнеца», а другим — разнес в щепы его щит. Сила удара опрокинула Стрелу на песок. Аджакти приставил острие меча к его горлу. Теперь судьба побежденного зависела от решения публики и арбитра.

Грудь парня судорожно вздымалась: отчаянный порыв исчерпал его силы. Стрела поднял руку и расстегнул ремешок шлема, обнажая горло, как предписывал кодекс. Щиток, защищавший нижнюю половину лица, открылся, и Кай впервые смог рассмотреть противника. Серые глаза и бледная кожа — вот и все, что объединяло его с Токе. Вероятно, парень тоже был горцем. Он смотрел прямо на Кая. Страх исчез из его взгляда, сменившись выражением достоинства и… доверия. «Неужели дакини понял мой замысел? Или он просто хочет умереть с честью?»

Аджакти поднял голову. Похоже, мнения публики разделились. Галерка, где сидели зрители победнее и женщины, поднимала пальцы, нижние ряды опускали, требуя смерти злосчастного «жнеца». Обычно последнее слово оставалось за арбитром. Но сегодня в Минере присутствовал наследный принц, и почетное право решать судьбу побежденного предоставлялось ему. Кай перевел взгляд на царскую ложу. Анира, сегодня сопровождавшая брата, откровенно пожирала победителя глазами. Омеркан казался раздраженным: морщинка залегла между красивых бровей, он нетерпеливо поигрывал вплетенными в смоляную бороду жемчужными нитями. Поймав взгляд Аджакти, принц улыбнулся и слегка повел головой из стороны в сторону. Омеркан разговаривал со стоявшим за спиной вельможей, но по какой-то необъяснимой причине Кай был уверен, что этот жест предназначался именно ему.