Лорд-Чародей - Лоуренс Уотт-Эванс Страница 50

— Мы должны быть уверены до конца. Вы утверждаете, что Лорд-Чародей стер с лица земли деревню и убил всех ее обитателей. Если это так, то он, несомненно, становится новым Темным Лордом, и я обязан его убить. Но прежде чем кого-нибудь убивать, я желаю знать всю правду.

— Разумеется, — согласился Ведун. — Нельзя исключать и того, что у него было законное право так поступить — хотя в это трудно поверить, — но серьезно сомневаться в том, что здесь произошло нечто ужасное, у тебя нет никаких оснований, так же, как и в том, что Лорд-Чародей имеет к этому какое-то отношение.

— Да, против этого возражать трудно, — согласился Крушила. Он всем своим существом чувствовал присутствие душ умерших, слышал их крики и стоны. Ему даже показалось, что при упоминании о Лорде-Чародее стенания усилились.

В этих стенаниях были не только боль и страх. В них присутствовали ненависть и неистовое желание. Желание чего? Что они хотят ему сказать? Молодой Воин пока этого не понимал.

Из обугленного дверного проема появилась Ясновидица. В руках она держала какой-то предмет.

— Очень трудно представить, что могло бы оправдать это, — сказала она и подняла руку. На ее ладони лежал крошечный череп.

Череп младенца.

— Там была колыбелька. — Ясновидица указала на спаленный дом. — А это находилось в ней. — Она резко подняла голову. — Он за нами наблюдает.

Крушила проследил ее взгляд и увидел летящую к ним ворону. Вполне вероятно, что летела одна из птиц, с которой они уже имели дело, но определить точно Крушила не мог. Впрочем, это не имело никого значения.

Избранные молча ждали. Как только ворона опустилась на стропила сгоревшей крыши, Ясновидица сказала:

— Поведай нам, Лорд, о том, что здесь случилось. Скажи, это сделал ты? Объясни, как и почему. Что сотворили эти люди, чтобы заслужить подобную участь? И говори только правду. Всезнайка запоминает лишь правдивые речи, и мы тут же поймем, лжешь ты нам или нет.

Ведун хотел было что-то сказать, но раздумал. Крушила догадался, что Избранный собирался пояснить, что не обязательно забывает ложь, но в последний момент предпочел промолчать.

— Ведь здесь был твой дом, не так ли?

— Я родился вот здесь, — прокаркала ворона и неуклюже показала крылом на гору почерневших камней у подножия склона. — Моя мать умерла при родах, а отец покинул этот мир, когда мне было восемь лет.

— И ты уничтожил дом своего детства? Убил своих друзей и соседей?

— У меня не было здесь друзей! — прокаркала ворона. — Они все меня ненавидели. Я был маленьким, слабым и уродливым. При появлении на свет убил свою мать. Они меня ненавидели, — повторила птица. — Они называли меня Вонючкой, Свиной Харей и Убийцей. После того как умер отец, у меня много лет не было достойного прозвища. Только оскорбления. В меня швырялись камнями и гоняли по жнивью до тех пор, пока мои ступни не начинали кровоточить. Когда я попадался им в руки, меня избивали. Однажды я поклялся перед лицом всех лерров, что когда-нибудь стократно воздам им за жестокость. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, я убежал из Каменистого Склона, чтобы учиться магическому искусству. Вернулся я сюда лишь пять лет назад, чтобы исполнить свою клятву.

— Но это дитя тебя никогда не мучило и над тобой не издевалось, — сказал Ясновидица, поднимая крошечный череп.

— Это делал ее отец! — хрипло воскликнула ворона. — Или, если быть точным, муж ее матери. Я не удивился бы, узнав, что эта шлюха зачала свое отродье от кого-то другого.

Крушила похолодел:

— Выходит, ты их всех знал?! И убил намеренно?

— Разумеется, знал. Прежде чем обрушить на них свою месть, я заслал шпионов, которые целый год следили за тем, что здесь происходит. Мне надо было продумать план мщения. Я подозревал, что кое-кто может мой поступок не одобрить. Вы, Избранные, могли не понять, что я должен был так поступить ради высшей справедливости. Поэтому я постарался сделать так, чтобы о моей мести не узнал никто. Я убил проводников — отца, дочь и внука, оборвав таким образом все связи с остальным Бароканом. С тем Бароканом, который населен достойными людьми. После этого я получил возможность убрать всю грязь из этого места. Но до того мне еще предстояло узнать всех обитателей деревни, чтобы ни один не избежал моего гнева.

Крушила окаменел от ужаса. Он пытался внушить себе, что это всего лишь дурной сон, ночной кошмар, что говорящая ворона ему грезится. Но пропитанная водой одежда и грязь под ногами были вполне реальными, убивая любую мысль о видении.

— Итак, ты считал, что все жители Каменистого Склона заслуживают смерти? — спросил Ведун. — Неужели когда ты был ребенком, среди них не нашлось никого, кто помогал бы тебе или по крайней мере держался в стороне?

— Никого! — прокаркала ворона. — Никого! Никого!

— У тебя не было семьи? — спросила Ясновидица.

— Я же сказал, что мои родители умерли.

— Но ведь кто-то пригрел тебя после смерти отца. Неужели жрецы и лерры не встали на твою защиту как одного из своих?

— Какое это имеет значение? Они все мертвы. Мертвы уже пять лет. Я клялся всеми леррами, что отомщу. У меня не было выбора.

— Но ты же не клялся убить всех! Разве не так?

— Именно так! Те, кто меня не мучил, не положили этому конец!

— Как… — Голос Крушилы стал почти таким же хриплым, как у вороны. Он прокашлялся и попытался снова: — Как ты это сделал?

— Тебе лучше этого не знать, — склонив голову набок, ответила птица. — Ведь я Лорд-Чародей, повелитель ветров, огня и стали. Ты действительно желаешь знать подробности?

— Мы хотим знать, истязал ли ты их перед смертью, или сделал так, чтобы они ушли из жизни быстро и без страданий, — сказал Ведун. — Для справки, как ты понимаешь.

— Вначале я наслал на них моровую язву, — ответила ворона. — Когда они все слегли, а часть уже умирала, я пустил в дело очистительный огонь и ураган, чтобы сильнее раздуть пламя. После того как все закончилось, я с помощью сильного ливня залил огонь и смыл пепел. Затем я явился в Каменистый Склон. Не в виде вороны или иного животного, а лично, во плоти, если можно так выразиться. Мне надо было убедиться, что дело сделано. Я отрубил головы тем, в ком, как мне казалось, еще теплилась жизнь. Затем я удалился, оставив их всех гнить. Я никого не мучил и ни над кем не издевался. Я не мог позволить себе опуститься до подобной низости. Я совершил это, чтобы избавить Барокан от гнили, а вовсе не для того, чтобы наслаждаться видом чьих-то мучений.

В этих словах, как показалось Крушиле, прозвучала самодовольная нотка, несмотря на то, что они были прокарканы вороной.

Некоторое время все молчали, а затем ворона спросила:

— Будете ли вы теперь, после того, как я все вам рассказал, считать меня воплощением зла или безумцем? Попытаетесь ли вы меня убить?