Архканцлер Империи. Начало - Евгений Шепельский Страница 5

Ситуация сложилась занятная. Белек сказал, что обратно мне хода нет, и я почему-то ему верил. А рабочее место здесь, в этом мире, меня уже ждет, только напоминает оно электрический стул, на котором я буду поджариваться два года с особой изощренностью.

Если не сбегу, конечно, но когда это я бегал от трудностей? Не бегал я от них никогда. Любой вызов для моих профессиональных способностей – как красная тряпка для быка: я кидаюсь вперед, только пыль летит из-под копыт.

Однако если я затею игру в архканцлера без поддавков и начну очищать «конюшни», члены Коронного совета, интересы которых я, несомненно, зацеплю, легко и просто отрубят мне голову, когда пройдет время моей власти. Но это в случае, если я буду играть по правилам Средневековья. А если использовать знания двадцать первого века? Ну а местная знать, естественно, использует против меня уловки Средневековья, о которых я ни сном ни духом. Посмотрим, значит, чья возьмет.

За окном раздались странные звуки – сначала шлепанье, а потом плюханье, кряхтенье и даже какое-то кваканье.

Я встал, отодвинул витражную створку и посмотрел вниз. Промежуток между домами представлял собой грязевое месиво, в котором плескалась рябая свинья-доходяга. Свиньи обычно плещутся в грязи, чтобы смыть паразитов, ибо, как ни парадоксально это звучит, животные они весьма чистоплотные. Ну а тут, стало быть, была не просто грязь, а вдобавок и свежая кучка помоев, несомненно выплеснутых из окна. Так что свинья одновременно принимала ванну и лакомилась.

Обзор справа закрывала глухая бревенчатая стена, слева виднелся кусок улицы в непролазной грязище. Видимо, недавно прошел дождь. По улице неспешно катила телега, запряженная парой чубарых лошадок. Правил ими пацан лет восемнадцати, в немаркой серой одежде и высоких сапогах с отворотами, вроде тех, что надевают в моем мире охотники и рыбаки. За бревенчатыми домиками с остроконечными крышами громоздились холмы, покрытые лесом. Глухомань…

Нахлынула волна острых помоечных ароматов, от чего меня передернуло. Я захлопнул створку.

Добро пожаловать в средневековый рай, что уж. Судя по одежде парня – сейчас лето. И на том спасибо. А ведь могли призвать меня в стужу. С другой стороны, в мороз-то на улицах определенно меньше грязи.

Я отражался в широко раскрытых глазах Белека. Старый чародей даже не моргал – смотрел неподвижно, как восковая статуя.

Я чуть не вскрикнул, цитируя из «Ивана Васильевича»: «Как же вы допустили?!» – но подумал и сказал иначе:

– Значит, сами справиться не можете, вам потребовался варяг, чтобы вбить позвоночные диски обратно в расшатавшийся хребет экономики и немного проредить управленческий аппарат…

– Слова твои смутны, Торнхелл, и смысл их ускользает от моего понимания.

– Это не страшно, просто я сам себе говорю… Ладно, Белек, спрошу проще: почему вы призвали именно меня?

– Ты интриган!

– Забыли добавить: «низкий и подлый интриган».

– Не низкий! Не подлый! – Он судорожно всплеснул руками и опал в кресло, дыша с мокрыми всхлипами. – Умелый! Опытный! Я наделен даром смотреть сквозь миры и задавать вопросы сущему!

На моем языке вертелись разные выражения, но я промолчал, ибо вдруг уяснил, что в понятийном багаже Белека просто отсутствует понятие «кризис-менеджер».

– Минутку. Вам потребовался специалист по кризисному управлению, – я произнес это на русском, – но вы просто не сумели сформулировать это моими терминами… то есть своим языком, и попросили интригана?

– Так есть!

– Уже теплее. Вы задали вопрос в своем духе: вы попросили показать человека, для которого интриги – так вы называете мою работу – являются профессией, то есть такой профессии у вас в мире нет и пришлось обратиться в другие миры.

– Истинно. Я спросил, есть ли в других мирах люди, изощренные в интригах и знании человеческой природы, умеющие управлять разумно и властно, но при этом чтобы дух их был прям, честен, исполнен всяческих доблестей, и…

– Дальше продолжать не стоит. Вам потребовался управленец со своим личным кодексом чести, никак не связанный с Санкструмом. Такой, что если уж займет предлагаемую должность, так пойдет до конца, а не похитит сотню золотых и сбежит. «Хоккей», вы такого нашли. Но в моем мире есть еще разные… похожие на меня и лучше меня. Так почему именно я?

– Не все души можно подцепить и выдернуть, многие сидят крепко. А твоя вчера отлетела.

Я рефлекторно ухватился за витражную створку.

– Что?..

– Вчера ты умер в своем мире, Анд… Торнхелл.

Когда я сказал, что адаптируюсь быстро, то не хвастал. Страх взметнулся волной, шлепнулся на берег, подняв веер брызг… и схлынул. Затем в моей голове вихрем пронеслись мысли такого рода: ну ладно, умер, но сейчас-то жизнь продолжается, чего печалиться? Все могло сложиться иначе, даже здесь, в этом мире, все могло сложиться иначе: засунули бы меня в тело какого-нибудь крестьянина с мозолистыми руками и ранним геморроем от хождения за плугом, чтобы в поте лица добывал хлеб насущный и не забывал о выплате оброка, да еще семью кормил – жену-лебедушку, разбитую тяжелым трудом уже к тридцати, и семерых ребятишек – у одного лишай, у другого полиомиелит, еще двое с рахитными ножками, у остальных всего лишь вши в головах и блохи в портках. Вот что бы я тогда стал делать? Вот тогда бы я взвыл. А так, в нынешнем положении, все выглядит весьма неплохо, или, по крайней мере, лучше, чем могло бы быть.