Последний Намсара: Боги света и тьмы - Кристен Сиккарелли Страница 5

Аша разглядывала его руки: крупные ладони, длинные пальцы, на подушечках мозоли. Странно: мозоли на пальцах у домашней прислуги?

– Как это случилось? – спросил невольник, едва не подняв голову и не посмотрев ей в лицо, но вовремя остановился и взял еще несколько узких полосок ткани.

«Что ему ответить?

Я разбудила дракона древним напевом.

Интересно, знают ли скраллы о связи между древними напевами и драконьим огнем?»

Аша не стала произносить этого вслух. Хотя все эти годы она честно пыталась исправить ошибки прошлого, ни одна живая душа даже не догадывалась о том, что она так и не смогла побороть свою природу. Внутри нее скрывался твердый стержень, и если бы кто-нибудь заглянул в ее душу, то увидел бы, как ее верно отражает внешность, отталкивающая и устрашающая.

«Я вела тайный напев про Искари и Намсару».

От богини Искари Аша и получила свой титул. Теперь он означал «забирающий жизни». Имя Намсары тоже изменило свое значение. Так назывались целебные цветы, изображенные на плитках пола в этой комнате, и еще один титул, венчающий того, кто сражается за благородное дело: за свое королевство или свои идеалы. При слове «Намсара» воображение сразу рисовало образ героя.

– Я убила дракона, – наконец произнесла Аша, – и, умирая, он успел меня обжечь.

Повязка была готова; скралл потянул за концы бинтов, чтобы сделать узел, как вдруг его пальцы скользнули к запястью Аши, словно он напрочь забыл, кто она такая.

От этого прикосновения она с шумом втянула в себя воздух. Слуга понял, что натворил, и замер. С языка Аши уже готов был сорваться грозный окрик. Но он опередил Искари и очень тихо спросил:

– Каково это?

Будто ее раны волновали его больше собственной жизни.

Будто он совсем ее не боялся.

Окрик замер на губах Аши. Она разглядывала его пальцы на своем запястье. Вопреки ожиданиям эти теплые пальцы не дрожали и касались ее вовсе не робко, а уверенно и твердо.

Неужели ему не страшно?

Аша не ответила, и тогда скралл совершил поступок куда хуже. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

Когда их взгляды встретились, Искари захлестнула горячая волна дрожи, а тело словно пронзил остро отточенный клинок. Он должен отвернуться. Но слуга продолжал смотреть в ее черные, как у матери, глаза, а затем скользнул взором по извилистому, неровному шраму на ее лице – по щеке, вниз к подбородку, а затем к шее, пока его не остановил воротник рубахи.

Аша привыкла, что люди всегда обращали внимание на ее обезображенное лицо. Дети пялились и показывали пальцем, но большинство в страхе отводило глаза, едва завидев шрам. Однако этот невольник и не думал робеть. Он внимательно разглядывал Ашу, как если бы та была диковинным ковром, а он не хотел пропустить ни единой ниточки в его узоре.

Аша знала, что предстало перед его глазами. Она сама видела это каждый раз, когда смотрелась в зеркало. Сморщенная кожа, испещренная пятнами и потерявшая свой природный румянец. Ото лба к правой щеке тянется шрам, который выдернул приличный клок волос и задел кончик брови. Одно ухо потеряло естественную форму и превратилось в скопление шишковатых наростов. Изуродованными были треть ее лица, половина шеи и вся правая сторона тела.

Однажды Сафира спросила Ашу: ненавидит ли она его? Вовсе нет, ответила Аша. На нее напал самый свирепый из ныне живущих драконов, и все же она осталась жива. Кто еще может этим похвастаться? Поэтому Аша носила свой шрам как корону.

Взгляд невольника опустился ниже шеи, как будто он представлял, как может выглядеть шрам под одеждой. Искари почувствовала, как внутри что-то оборвалось, и пелена гнева застлала ей глаза.

– Только продолжи пялиться, скралл, – прошипела она, – и скоро ты не сможешь этого делать!

Он снова ухмыльнулся, как будто Аша бросила слуге вызов и тот его принял.

В памяти всплыл прошлогодний мятеж невольников, захвативших пашни. Они взяли драксоров в заложники и поубивали всех солдат, находившихся поблизости. Джарек оказался единственным, кому удалось подавить бунт. Он проник в лагерь мятежников и лично казнил всех главарей.

Этот невольник так же опасен, как и все остальные. Аше вдруг остро захотелось иметь под рукой свой топор. Она спрыгнула со стола и, отвернувшись, шагнула к сваленной в углу куче доспехов.

– Я подумал о своем вознаграждении, – произнес скралл ей вслед.

Она обернулась. Он уже сложил лишние бинты и соскабливал остатки мази со дна ступки как ни в чем не бывало, будто и не нарушал закона.

– В обмен на молчание, – деревянная ложка упрямо скребла по терракотовым стенкам, – я хочу один танец.

Аша уставилась на невольника в изумлении.

Что?

Сначала он осмеливается взглянуть ей в глаза, а теперь требует танец?

Он что, обезумел?

Она – Искари: тот, кто носит этот титул, не танцует. Но даже если бы она и захотела, то никогда не стала бы делать это со скраллом. Что за дикость? Исключено, запрещено.

– Один танец, – повторил он, поднимая глаза.

Их взгляды вновь встретились, и от неожиданности Ашу опять взяла оторопь.

– Место и время на мой выбор.

Рука Аши привычно метнулась к бедру, но топор по-прежнему лежал на груде доспехов.

– Выбери что-нибудь другое.

– Я не хочу ничего другого, – покачал он головой, глядя на руку Искари.

– Уверена, это не так, – Аша продолжала буравить слугу взглядом.

Он посмотрел на нее в упор.

– Глупец может быть уверен в чем угодно, но это не значит, что он прав.

Ярость вспыхнула в Аше с новой силой. Ей послышалось или этот скралл только что назвал ее дурой?

В три прыжка она подлетела к доспехам, схватила топор и прижала острое сверкающее лезвие к его горлу. Если понадобится, она вырвет этот наглый голос из глотки.

Ступка выскользнула из рук невольника. Он сжал челюсти, но не отвернулся. Воздух между ними словно сгустился и задрожал. Слуга Джарека был на полголовы выше Аши, но она привыкла справляться и с более крупной добычей.

– Не испытывай мое терпение, скралл, – процедила она, сильнее надавливая на горло.

Он опустил глаза.

Наконец-то, с этого и надо было начать.

Концом рукоятки Аша со всего размаха толкнула его в плечо, заставив отлететь на несколько шагов. Он ударился спиной о полки с горшками, с грохотом обрушив их на пол.

– Ты будешь держать язык за зубами, – зло сказала она, – потому что, если проговоришься, даже Джарек тебе не поможет.

Невольник молча разглядывал пол.

Развернувшись, Аша вышла из комнаты. Сейчас у нее нет времени тащить провинившегося слугу к хозяину и перечислять все его проступки. Ей нужно найти шелковые перчатки, прикрыть повязку на руке и отправиться на разговор с отцом, притворившись, что все в порядке. Ведь он до сих пор ее ждет.