Соль. Судьба первородной - Марина Александрова Страница 5

— Знаешь что, — вдруг зло оскалился мой «пациент». — Я хотел с тобой по-доброму! Так, чтобы и тебе выгода была! Ведь как это ни печально признавать, но я вроде как обязан тебе! Но будь я проклят, если стану терпеть подобное! И уж тем более не стану позориться перед братом, показывая ему тебя, предварительно не укротив твой нрав!

— Мальчик, — устало посмотрела я на него, — что ты можешь такого, что я еще не видел в своей жизни? Что ты можешь сделать со мной, чего уже не сделали подобные тебе?

— Как насчет того, чтобы укоротить твой поганый язык?! — зло вызверился аланит, обжигая меня темным взглядом.

— Он отрастет уже на следующий день, — пожала я плечами. — Ты забываешь, кто я такой, малец. Дар Двуликого, как и его творец, имеет две стороны.

На миг мне показалось, что мой ответ шокировал этого мелкого поганца настолько, что он готов был обнять меня и извиниться. Но мерзкий пройдоха лишь окликнул своего слугу:

— Римс, отведи нашего гостя в подвал и позаботься, чтоб ему было там комфортно…

— «Было там комфортно»! Вот же скотина бескрылая, что б тебе не сдохнуть в пустыне?! — зло сплюнула я, понимая, что еще пару часов — и я перестану чувствовать руки. Тоже хороша, и чего мне не сиделось на той чудесной кушетке?! Эх, язык мой воистину — мой самый лютый враг. Но и я уже не в том возрасте, когда так легко удержаться от старческого ворчания… Хорошо, не от ворчания! Оно могло бы быть и безобидным. Просто не могу я уже сдержаться. Не могу терпеть, когда надо бы помолчать. Настолько я устала от этого мира. Настолько тяжело мне играть по правилам, которые так любят соблюдать сильные мира сего, раздуваясь от собственной важности, будто их не первый день пучит.

— Эй, — писклявый голосок от противоположной стены заставил меня вынырнуть из собственных мыслей и обратить внимание на человека, что был прикован напротив. Тощий паренек лет шестнадцати буквально висел на кандалах, потому как сил стоять у него, похоже, уже не было. — Ради Лурес, не могли бы вы потише, — взмолился он. — Если они услышат, то нам обоим несдобровать.

— Похоже, то, что ты вот-вот отдашь душу на суд Литы от истощения, — это несомненная удача, не так ли?

— Может быть хуже, — зловещим шепотом поведал он.

— Ребенок, тебе не говорили, что ты довольно здраво мыслишь для своих лет?

— О чем вы? — устало промямлил он, явно находясь на грани обморока.

— Всегда может быть хуже — золотые слова, малец. Кстати, случаем не подскажешь дедушке, где мы?

— Вы что, тупой? — как-то обреченно посмотрел он на меня.

В то время как я невольно прониклась к парню. Вопросы задает по существу и мыслит трезво.

— Это темница, пыточные подвалы…

— Чьи?

— Ну ты, дед, даешь, тебя там по голове не били случаем? — несколько оживился паренек.

— Вообще-то били, — не считая нужным отрицать сей факт, призналась я.

— А, ну ясно… — сочувственно кивнул пацан, и голова его устало упала на грудь.

— Эй, ответь на вопрос старика прежде, чем… спать, — тактично подметила я.

На этот раз малец лишь вяло попытался запрокинуть голову, а в результате начал бубнить себе поднос.

— Дом семьи Наньен…

— Наньен?

— Паньен…

— Паньен?

— Ариен! — все же подняв голову, вызверился пацан и тут же вновь сник.

— Так бы сразу и сказал…

Ариен, значит, м-да. Могло быть и хуже. Последний из живых Ариен, которого знала я лично, был на службе у тайной канцелярии. Думаю, мало что изменилось с тех пор для этой семьи. Аланиты живут в мире, где всем заправляют касты. Младшие дети еще могут перейти из одного сообщества в другое, но только не наследники либо те, кто согласен стать таковым для всего рода. Ариен — это незыблемый столп, на котором зиждется власть в империи. И то, что меня занесло в родовые пыточные подвалы, значит, что я оказалась в объятиях тех, от кого столь долго пыталась держаться как можно дальше.

— Стесняюсь спросить, — вновь обратилась я к парнишке, который, казалось, потерял всякий интерес к реальности, — как так вышло, что столь юное создание находится в казематах, предназначенных для врагов империи?

Парень тягостно вздохнул и как-то обреченно сказал:

— По дурости…

— Ну, пока ты явно умнее тех, кого я встречал за последние десятилетия… — пробурчала я себе под нос, восхищаясь тем, как здраво оценивает этот человеческий ребенок себя и мир в целом. — А конкретнее? — Ну, мне было скорее скучно, нежели любопытно. Прошло уже более четырех часов, как я оказалась прикованной к каменной сырой стене в промозглом подвале. Пока никто не желал отрезать от меня куски плоти, всячески издеваться и прочее, потому приходилось тихо мерзнуть и уговаривать свой организм, что ему только кажется, что пора бы отлучиться по нужде. Одним словом, нужно было с кем-то поговорить.

— Да, — досадливо протянул пацан, — связался с одним хмырем. Он предлагал хорошие деньги, если помогу перейти ему через перевал…

— Перевал? — заинтересовалась я.

— Ну да, ко мне частенько обращаются в обход имперских станций перехода. Сами знаете, — тяжело сглотнул он, — любой переход в империи…

— …да благословит император, — фыркнула я.

Вот именно под таким придурковатым предлогом они заставляли всех жителей империи приучаться к легальным станциям перехода и не пересекать границы в обход таможни. Естественно, что кроме благого напутствия приходилось платить и пошлину. В принципе, простой люд успешно игнорировал «благословение» и жил во грехе, путешествуя самостоятельно. «Благословители» на таких обычно закрывали глаза. Что возьмешь с простого нищего крестьянина, а вот купцам и прочим со звонкой монетой в кармане греховничать было не к лицу и следовало регулярно получать «благость» сверху.

— Я хорошо знаю наши места, и у меня никогда не было проблем с клиентами, а тут…

— Замели? — участливо поинтересовалась я.

Вместо ответа парень выразительно глянул на меня, как если бы вновь озвучил вопрос о моем умственном состоянии, и с непередаваемым выражением на лице тряхнул цепями. Ну, попытался тряхнуть.

— Нет, сам пришел, — пробормотал он. — Тот гад какие-то штуки пер в своей сумке — как оказалось, очень империи нужные. А я вроде как сосучапником оказался… шут его знает, что это значит, — устало вздохнул он.

— С таким произношением я и сам не возьмусь судить, — пожала я плечами.

Мужчина откинулся на спинку кресла, устремив свой потемневший взор на линию горизонта. Взгляд его был сосредоточен, темные брови напряженно нахмурены, губы сурово поджаты. Мысли, витавшие в его голове, были мрачны и тяжелы. Он умирал. Пусть медленно, но необратимо развивалось то, что совсем скоро сотрет его с лица земли. Единственное, что не давало ему впасть в пучину отчаянья, — это его работа. Желание, чтобы жизнь его оказалась хотя бы в какой-то степени не напрасной. Сделать так, чтобы его род процветал, а империя стабильно развивалась. Ничто не помешает ему исполнить то, что он должен. Он давно разучился чувствовать радость жизни, ее неповторимый вкус. Самому себе он казался мертвецом, который все же нуждался пока в еде, женщинах, сне и прочей ерунде. Но все это было ограничено лишь физиологией. Пища на вкус давно стала пресной, женщины — потребностью, сон — необходимостью. Простые жители империи его называли Тенью Императора. Его боялись. Им пугали детей, своенравных подростков, нерадивых мужей и оступившихся с пути закона граждан. Ему было все равно, любим ли он народом. Боятся ли его. Главное, чтобы это шло на пользу его делу. Страх имперцев перед ним был ему на руку, потому он не возражал и не пытался выглядеть как-то по-другому. Тень Императора… да, он и впрямь был похож на тень. Всегда в черном, какая бы ни была погода, какое бы ни было событие. Только ему было дозволено посещать любые мероприятия, не изменяя черному цвету одежды, не обнажая кистей рук. Жаль только, все выше перечисленное не было стилем, который так ему нравился. Просто единственная часть его тела, которая пока не пострадала от одолевавшей его болезни, была именно голова. Хотя даже волосы его были цвета воронова крыла, так что всё в тон. Лучший мечник империи, первый красавец и самый завидный жених семьи Ариен, несгибаемый глава тайной службы его императорского величества. Аланит, с которым мало кто решился бы поспорить, одно имя которого навевало страх на окружающих его существ, а для самого себя — просто калека, которому недолго осталось на этом свете. Как плакала его мать, когда узнала, что сделали с ее сыном, что, несмотря на невероятное здоровье их расы, на силы, что дарованы им богами, он никогда не сможет победить заразу, которая ныне прочно засела в его теле. Ни один целитель, маг или знахарь не способны поделать с этим хоть что-то. Как уговаривала она его оставить службу и попытаться найти выход, спасти себя. Но Рэйнхард знал: все это пустое. Он никогда не страдал от мечтательного склада характера. Лишь одно тяготило его: преемника на свое место он не видел среди собственных родственников. Его двоюродный младший брат — самое большое его разочарование. Эрдан никогда не будет достаточно готов для того, чтобы занять его место. Не было в нем ни остроты ума, ни усидчивости, ни терпения и выдержки, чтобы разыгрывать долгие партии по вычленению тех, от кого следует избавиться во имя Алании. Недавно его брат пропал. Мать умоляла сосредоточить все силы, подвластные Рэйну, на его поисках, но сам Рэйн всегда отделял личное от того, что действительно необходимо в данной ситуации. Вместо того чтобы искать брата, заглядывая в каждый уголок империи, он искал того, кто поднял руку на члена его семьи. Ту гниль, что необходимо было искоренить. Завтра должна была состояться казнь. На эшафот поднимется Сориен Иль Варгус, некогда лучший друг его брата, а точнее сказать тот, с кем его младший брат проматывал состояние семьи, изображая богатого наследника рода. Рэйн был зол на брата за то, что он подпустил к себе так близко шпиона Илонии. Хотя и признавал, что и самому ему стоило быть внимательнее, но он все это время занимался отцом Сориена, считая его тем, кто работает на «дружественное» империи государство. В разработке был и сын, но он никак не проявлял себя, кроме как в качестве участника светских раутов, загульных оргий, азартных зрелищ, всяческого проматывания отцовского состояния и частого гостя их резиденции. Не проявлял до тех самых пор, пока не организовал покушение на его брата.