Охотники. Пророчества Разрушения - Ник Перумов Страница 5

Добыча напоминала приснопамятную совню, только древко было куда короче, ухватистее, легче. Клинок на целую ладонь длиннее, странной голубоватой стали с непонятными рунами, хитровыгнутый и с длинным четырёхгранным шипом, каким удобно колоть, и с крюком, стащить всадника с лошади.

Досталась Хомке ещё пара кинжалов, и Лёшек, критически осмотрев подельника, остался доволен.

– На восток двинем, – облизнулся он. – К границе Войтековой. Там добычи должно быть – видимо-невидимо. Главное, на рожон не лезть, головы не терять, а уж случай представится – не упускать! Да, и варанов нам ездовых приглядеть надо хоть каких. Коней не бери, норовисты они слишком, особливо рыцарские…

* * *

Так начался их путь по разорённому Приграничью. Сперва они осторожничали, на рожон не лезли, собирая добычу всё больше по неприбранным телам – грубо говоря, занимались тем самым мародёрством, за которое во все времена и во всех королевствах вешали быстро и высоко.

А потом всё изменилось – когда в один день они повстречали Копыто.

Огромный плечистый бородач в замызганном красном кафтане сидел на обочине тракта, деловито поджаривая на огне цельную конскую ногу.

– Кого я вижу! Лёшек!

– Копыто! Старик! Сколько лет, сколько зим! – Лёшек слез с варана и шустро потопал к костру. Хомка опасливо посеменил за ним.

– Жив, бродяга!..

– Жив, как видишь.

– А это с тобой кто?

– Это? Это Хомка. Вор правильный, но зелен пока ещё.

– Хомка, значит? Ну, привет, Хомка. – Копыто протянул ладонь, размером как две обычные людские, стиснул Хомкину руку с такой силой, что парнишка аж завертелся. – Не сучи ножками, не люблю. Хиловат ты, паря, для правильного вора, но, но коль Лёшек за тебя ручается… Добро пожаловать в компанию.

Хомке хотелось сказать, что это ему бы следовало звать Копыто в их компанию, но…

– Что поделываешь на большаке, Копыто?

– Держу путь к Мераку.

– А что тебе там?

Копыто впился громадными жёлтыми зубами в конское прожаренное мясо.

– Дык там того, этого, война, значит, – как-то даже застенчиво вдруг сказал он. – А где война, там и пожива нашему брату. В городе-то скверно стало, метут всех подряд, в кандалы – и в когорту… а кто упрямится, того вздёргивают, высоко и сразу. Ну и, конечно, позабавиться-то где ещё, как не возле войны? – Он ухмыльнулся, настолько гнусно и нехорошо, в маленьких его глазках появилось такое выражение, что Хомке захотелось немедленно дать дёру.

Лёшек загоготал:

– Позабавиться-полюбавиться? Знаю, знаю твои проказы, Копыто, наслышан!

– Ну-у… – Бородатый разбойник вдруг покраснел и потупился, словно девица на смотринах. – Ты, приятель, своего ведь тоже не упустишь. А я городских-то девок, что по трактирам лахудраничают, не шибко жалую. Сладко, когда она визжит, царапается да вырывается. И взаправду, а не понарошку. Ну и придушить потом – самое то.

– Да, Копыто, забавник ты преизрядный, – отсмеявшись, хлопнул того по плечу Лёшек. – Давай, вместе пойдём. Втроём веселее.

– А и пойдём! Втроём веселее, прав ты. И девок наловить поболее можно…

Хомке захотелось блевать.

«Беги, – сказал ему внутренний голос. – Деньжат каких ни есть, а подсобрал. Беги от этих двоих, не доведут они до добра!»

И только тут Хомка вдруг сообразил, что не знает дороги назад. Когда тащился к границе с Алой хоругвью, думал о чём угодно, только не о том, чтобы запомнить путь. И потом… сколько таких, как Лёшек и Копыто, будут шарить сейчас по трактам и большакам? Одинокий Хомка сделается лёгкой добычей и только кошельком не отделается. Его убьют, как бродячего пса, и хорошо ещё, если прикончат быстро и безболезненно.

Втроём с Копытом дело пошло веселее. Они оказались в полосе, через которую война прокатилась уже не один раз. Сперва когорты Войтека гнали хоругви и бандеры Режебеца, потом дело пошло наоборот, потом снова наоборот…

Им везло.

Среди сгоревших заимок и починков, среди валяющихся по обочинам трактов тел людей, коней и варанов они пробирались дальше, стараясь отыскать нетронутое. По пути собрали толику добычи с мертвецов.

Потом нарвались на тройку таких же, как они, мародёров. Трое против троих, но Лёшек и Копыто, как оказалось, к подобным встречам привыкли.

Лёшек сразу же, не раздумывая, выпалил из самострела по едва развернувшемуся в их сторону человеку с рогатиной и в окровавленной солдатской куртке. Копыто, заревев, словно десять демонов, ринулся на двух оставшихся, размахивая дубиной, прямо на склонённые копья. Один противник, посмелее, ткнул было разбойника остриём, но Копыто легко отшиб этот выпад в сторону. Другой мародёр немедля бросился наутёк, а храброго копейщика Копыто швырнул наземь и долго топтал, смачно хекая и хрюкая, пока мольбы, стоны и крики наконец не стихли.

Хомка стоял, держа их варанов и не вмешиваясь, лишь изо всех сил борясь с позывами ко рвоте.

В поясах у мертвецов и в их добыче они нашли почти две сотни полновесных серебряных талеров. Хомке достались аж целых сорок. Себе Лёшек и Копыто взяли по восемьдесят.

Однако оставаться тут было опасно. По Приграничью, меж владениями Войтека и Ребежеца ползали сейчас, словно вши, сотни и тысячи таких же, как они, – из разбитых отрядов, сбежавшие от вербовщиков, иные – из местных, понявших, что нет смысла ждать, пока к ним придут и зарежут, и решивших, что лучше резать будут они сами.

Армии куда-то ушли, то ли на восток, то ли на запад. Маятник войны опять смещался. Или Войтек отходил, заманивая противника в ловушку, в лабиринт засечных черт и пограничных крепостиц, или Ребежец пытался измотать и обескровить прибывшие на помощь соседу-сопернику рыцарские «копья» Империи Креста. В общем, понять, кто сейчас кого перемогает, было решительно невозможно. Вооружённые отряды королевских войск рыскали туда-сюда, злые и кровожадные до исступления.

Вдобавок в разорённом краю стало совсем нечего есть.

И тогда Лёшек с Копытом решили повернуть на север. Ближе к тихому покамест рубежу Предславова княжества. Там, по слухам, было спокойно, богатые хутора вольготно рассыпались по холмистой равнине; ни одно из враждующих воинств туда пока что не заглядывало.

Вскоре местность вокруг и впрямь изменилась. Исчезли чёрные обугленные венцы и закопчённые печные трубы на месте сгоревших деревень; исчезли валяющиеся у обочин неприбранные, раздутые, разлагающиеся трупы; воздух сделался заметно чище, пожарища остались лишь над южным горизонтом, впереди синело приветливое ласковое небо.

В первом же хуторе, куда они сунулись, им повезло. Вернее, повезло Лёшеку и Копыту. Молодого мужика, замахнувшегося на них вилами, когда они с гиканьем ворвались во двор, Лёшек попросту застрелил, другого, постарше, Копыто свалил одним молодецким взмахом секиры, которую Хомка даже поднять бы не смог.