Легион Безголовый - Сергей Костин Страница 5

Врачи грешили на эпидемию, зеленые на плохонькую экологию, ученые на непрофессиональность и тех и других. По поселку поползли слухи о неизлечимой инфекции, занесенной инопланетянами. Когда нянечки объявили забастовку, а единственная спичечная фабрика встала по причине нехватки рабочих рук, администрация поселка приняла решение обратиться в наше отделение. А точнее, воззвало на помощь секретный отдел “Подозрительной информации”.

По прибытии на место мы с Машкой тщательно собрали всю необходимую информацию, опросили половину жителей, взяли где нужно пробы, собрали где не нужно анализы. И пришли к удивительному, впоследствии научно доказанному, выводу.

Мною, старшим лейтенантом Алексеем Пономаревым, была замечена странная любовь жителей больного населенного пункта к иностранной жвачке с космическим называнием “Орбит”. Как с сахаром, так и без. Одурманенные рекламой, жители пережевывали неимоверное ее количество. Продажа “Орбита” превышала реализацию хлеба, сахара, табачных изделий и даже исконно русского продукта — водки.

Проведя исследования, мы отметили, что жвачка вышеуказанного названия выплевывается быстрее, чем пропадают ее вкусовые качества. В результате улицы завалены белой массой. Тротуары покрыты ровным слоем того же названия. Дворники и мусоровозы не справляются с очисткой поселка.

Именно тогда я высказал мысль, в дальнейшем подтвержденную на самом высоком медицинском уровне.

Различные болезнетворные организмы, вирусы и мерзопакостные микробы, оседая на непережеванном “Орбите”, размножались в огромных количествах, приобретая из поколения в поколение новые свойства. Жестокая мутация и родовой отбор сильнейшего. Не знаю, может, зубы отрастали, а может, уже имеющиеся крепче становились. Так или иначе, подросшие не в лучшую сторону на иностранной жвачке отечественные болезни захватили поселок и населяющих его жителей.

Рекомендации отдела “Пи” были короткими и внятными. Запретить продажу вредоносной жвачки, повысить зарплату дворникам и сделать упор на наши, российские продукты жевания.

Через неделю из больницы выписался последний больной, вновь заработала фабрика, зеленые успокоились, ученые защитили докторские и кандидатские, поселковая администрация назвала одну из улиц в честь нашего секретного отдела.

— Объявляю. — Капитан чуть приподнимается с места, раздаривая благодарности. — Хорошо поработали, слов нет.

— А почему новость поганая? — вспоминает Ба-обабова.

— Потому что производитель жвачки подал в суд на наше отделение. — Угробов недовольно морщится. — А мы работать должны, а не по судам таскаться.

— Послать их всех, — хмыкает Машка.

Угробов странно так замирает, прищуренным глазом опытного оперативного работника рассматривает Баобабову. Долго рассматривает, даже мне неудобно становится.

— Кстати, о посылках. — Не сводя с прапорщика глаз, капитан на ощупь достает из ящика стола кусок черствого хлеба и слегка засохшую колбасу. Ест хлеб, запивая водой из графина. Колбасу только нюхает. Пригодится. До обеда еще далеко, и никто не знает, удастся ли ему забежать в столовую. — О посылках и не только. У вас, прапорщик, смотрю, много свободного времени?

— Ну… — почему-то смущается Машка, поправляя бронежилет.

— Знаю — много, — отвечает за нее капитан, давясь хлебом. — Мне с утра уже начальство все уши прожужжало. Все вас, прапорщик, вспоминают.

— А что такое? — От смущенности до возмущенности один шаг.

— А вы не знаете? — Угробов тянется к пульту дистанционного управления, но вовремя вспоминает, что телевизор в кабинете старенький, отечественный, без всяких таких штучек. Просит меня включить аппарат на возможно большую громкость.

Машка поджимает губы. Кажется, она знает, в чем дело. А я нет. И мне интересно.

— Если вам, лейтенант, интересно, то не на меня смотрите, а в телевизор, — советует Угробов, смахивая крошки со стола и отправляя их в рот. — Вот как раз сейчас и смотрите.

В телевизоре реклама. Какой-то лысый мужик купает ребенка. Намыливает детские волосы, поливает кипятком. Потом в кадре Появляется Цашка Баобабова, вся такая из себя, и, гордо выпячивая вперед нижнюю челюсть, заявляет в глаза многомиллионной армии зрителей:

— В детстве мой папа часто говорил, если, дочка, хочешь иметь такие же волосы, как у меня, всегда мой голову вот этим шампунем.

Идут титры.

Следующий рекламный ролик.

Баобабова гонится за преступником. Зажимает его в подворотне. Преступник сопротивляется. Баобабова бьет его по лицу. Преступник улыбается, сверкая зубами. Баобабова в камеру: “Семь зубов и все целые? Какой пастой вы чистите зубы?”

Титры.

— Пономарев, выключи эту гадость, — требует Угробов. — Значит, так, прапорщик. Через час объяснительную на стол. И давайте договоримся: или голову мыть, или Родине служить. Третьего не дано.

Баобабова, проникшись низменностью своего поступка, добросовестно кивает.

— Это была омерзительная новость. А теперь, завершая нашу встречу, разрешите доложить, зачем, собственно, я вас вызывал.

В кабинет заглядывает секретарша Лидочка.

— Ваша жена звонит. Сказать, что вы на выезде, или как?

— Поговорю. — Угробов зажимает трубку плечом и долго пьет воду из графина. В трубке щебечут воробьи и иногда кричит выпь. Реже воет сирена.

Баобабова от безделья вытаскивает нож и вырезает на капитанском столе замысловатые вензеля, в которых с трудом, но можно разобрать название нашего отдела.

Угробов давится и отвлекается от водопоя:

— Сейчас у Пономарева спрошу. Лейтенант, что такое Каппа?

— Урод японский, — объясняю я, просматривая статьи Уголовного кодекса. — Обезьянья голова, тело черепахи. Ноги лягушки. Живет в японских водоемах, топит и кушает неосторожных купающихся японцев.

— Спасибо, лейтенант. Сама такая!

Последние слова предназначены трубке. Вой сирен стихает, капитан швыряет трубку на место. Баобабова согласно кивает. У нее с капитаном одинаковая нелюбовь к телефонным аппаратам.

Капитан Угробов, чтобы успокоиться, несколько раз выхватывает из-под мышки пистолет, имитируя вооруженное убийство неизвестной личности.

— Простите, — говорит он, боясь встретиться с нами взглядами. — Супруга побеспокоила. Вы зачем пришли? Отгулы выпрашивать?

— Вы нас сами, вроде того, вызвали, — подсказываю, разглядывая начальство через дырки в Уголовном кодексе.

— Верно. Спасибо, лейтенант. Вызывал, вспоминаю. Новость хреновая, последняя. — Капитан поворачивается к сейфу, достает папку, швыряет на стол. — У вас свежее дело. Лейтенант, прекратите юродствовать.

Возвращаю Уголовный кодекс на место.

— Документы присланы утром. Дело срочное, нужное и секретное. Как и любая другая работа в вашем отделе. Спрашивать будут строго. Кто, кто? Да уж не наш общий друг, Садовник. Не стоит так сильно волноваться за больных людей. Сидит в психушке, и пусть сидит. Без него начальства достаточно. И все сплошь умные.