Ричард Длинные Руки - бургграф - Гай Юлий Орловский Страница 5

Я придержал Зайчика, а Пес тут же подошел к троллю и оглянулся на меня с немым вопросом в глазах: можно? Я вздохнул и покачал головой. А вдруг этот тролль уже отошел от оппозиции и служит правоохранительным структурам?

На меня засмотрелись двое горожан, один проследил за моим взглядом и спросил с интересом:

— Что-то не так? Вы издалека, благородный сэр?

— Очень, — пробормотал я. — У нас такого не водится.

Он кивнул с довольным видом.

— Да и здесь это на грани нарушения закона. Пока они только у нас, в Тарасконе. В других городах троллей, понятно, нет. А здесь это диковинка. На них взглянуть приезжают из других мест... Дивятся, что мы их приспособили для работы.

Он ухмыльнулся, второй откровенно заржал, я закончил фразу первого:

— И тоже оставляют свои денежки в этих злачных местах?

Горожанин продолжал ухмыляться, но уголки рта опустились, улыбка превратилась в оскал.

— Мы стали богаче, — сказал он хмуро, — намного богаче, чем были когда-то. Теперь бы собрать всё накопленное и уехать в какой-нибудь другой городок, чистый и добропорядочный.

В голосе звучала неподдельная тоска, я спросил с любопытством:

— А кто мешает?

— Не кто, а что, — буркнул он.

— Что мешает? Вы ведь не танцор?

Он угрюмо смолчал, объяснил за него приятель:

— Это затягивает. Как и деньги, что перепадают без особых усилий, так и всё это... Доступные женщины на каждом углу, возможность напиться до чертиков и не быть выставленным у позорного столба на городской площади... свобода от посещения церкви... а еще то, что здесь запрет церкви на азартные игры не действует. Вернее, никто еще не отменял, но никто и не соблюдает.

Я спросил:

— Городские власти получают большой налог с домов, где азартные игры?

Он посмотрел с уважением:

— Вы сразу смотрите в корень.

— Экономика, — пробормотал я. — Слово сказала экономика. Может быть, слишком рано... И впервые ее слово оказалось громче, чем у слабеющих понятий чести, совести, благородства, верности... Гм, что-то я заговорил, как Аркадий Аркадиевич. Заболел, наверное.

Зайчик пошел дальше, навстречу мощно и волнующе пахнуло огромностью моря. Вынеслась стая худых чаек с их непомерно острыми крыльями и красноутиными лапами, но как-то сообразили, что рыба на суше не водится, поспешно сделали крутой поворот, запрокидываясь в нашу сторону узкими и плотно поджатыми к пузу лапами, умчались обратно.

Набережная показалась чересчур узкой, тесной и заставленной всякого рода товаром. В то же время народ снует в обе стороны, как деловитые муравьи, звонко выкрикивают приглашение обновить обувь чистильщики сапог, радушно зазывают в распахнутые двери таверн привратники, соленый морской воздух странно и волнующе смешивается с ароматами жареного мяса, хлебных лепешек, печеной рыбы.

Выделяются красными фонарями дома, где через перила свешиваются, зазывая народ, пышные женщины с ярко разрисованными лицами. Платья и без того широкие, как колокола, а стоя вот так на высоком крыльце, демонстрируют проходящим внизу мужчинам, что для изобретения трусов время еще не пришло.

Корабли, на мой взгляд, даже больше похожи на современные, чем на причудливой формы галеоны, на которых бороздили волны Колумб, Магеллан и всякие васькодагамы: продолговатые, пузатые и вместительные, потому что корабли предназначены для перевозки грузов, будь это люди, кони или мешки с золотым песком. Все со спущенными парусами, из-за чего кажутся мертвыми, хотя у некоторых на палубах появляются люди.

Здесь другой мир: множество складов, цепочки сгорбленных грузчиков несут в открытые ворота мешки с товаром, тюки, рулоны ковров. Прохладнее настолько, что я зябко передернул плечами: даже конские копыта то и дело ступают по лужам или грязи.

Ко мне сразу начали присматриваться босяки, попрошайки, одинокие женщины с бесстыдно подколотыми к поясу подолами. Так оголяется часть ноги, но при порывах ветра, а с моря дует часто, их юбки взмывают вверх, оголяя загорелые ноги, а то и белые задницы. Всё это, правда, лишь на короткое мгновение, но действует очень дразнящее, признаю. Я сделал неприступное лицо и надменно смотрю вперед, брови сдвинуты, а челюсти сжаты так, чтобы все видели злобно играющие желваки.

Зайчик обогнал несколько возов, лошади тупо и покорно тянут доверху груженные телеги, возчики сидят сонные и нахохленные. Копыта застучали по дощатому настилу, корабли приближаются, словно сами плывут навстречу. Сердце мое стучит чаще, плечи приподнялись, давая легким ухватить больше морского воздуха. Корабли просмоленные и просоленные, коричневые борта потемнели, словно кожа под жарким южным солнцем, на верхушках мачт разноцветные флажки, большая часть представляет такие королевства, герцогства и княжества, о каких я никогда не слышал... Мир велик, велик...

Стоит отчалить от берега, и никаких тебе Адальбертов. А если вдруг ступит на ту же палубу... что ж, здесь океанские лайнеры не водятся, чтобы месяц прожить и всех не увидеть.

Я поторчал на месте, но билетной кассы не видать, решился пустить коня по сходням на ближайший корабль, где на палубе с винным бурдюком в обнимку веселятся двое матросов. Они не поднялись, но пить прекратили и уставились с интересом и некоторым испугом.

— Вольно, — сказал я. — Я не из налоговой. И не гербалайф, не бойтесь.

— А собачка у вас... — произнес один нерешительно.

— Это не собачка, — объяснил.я, — это просто кошечка. Она тоже приветствует вместе со мной и конем вас, труженики морей. Альбатросы...

Один наконец оторвал взгляд от Бобика.

— И вас, ваша милость. Что скажете?

— Восхотелось побывать за океаном, — ответил я. — А то всё «Юг, Юг», но сколько ни двигаюсь в эту сторону, всё время оказывается, что еще не совсем Юг, а настоящий Юг дальше.

Матрос кивнул:

— Да, настоящий — за океаном.

— Когда отплываете? — спросил я и добавил: — Об оплате договоримся. Я не бедный, а когда вожжа под хвост попала, то... сами понимаете.

Они переглянулись в самом деле понимающе: мол, либо убил кого знатного на дуэли, либо король застал в спальне своей жены или даже хуже — любовницы, в этих случаях еще какая вожжа под хвост попадет.

— Договариваться надо с капитаном, — ответил один матрос.

— А где он?

— На берегу, — ответил он завистливо. — Со всей командой.

— А вас, значит, оставил сторожить, чтобы ничего не сперли? Да, народ здесь на ходу подметки рвет. Корабль надо оставлять на самых лучших! Капитан поступил правильно.

На их кислых мордах возникло сомнение, а вдруг они в самом деле... не самые худшие, раз благородный человек так считает, снова старший сказал: