Ричард Длинные Руки - воин Господа - Гай Юлий Орловский Страница 5

Яркий радостный свет ударил по глазам. Мы с Совнаролом двинулись вслед за Бернардом, Рудольфом и Асмером. Ланселот остановился на два шага впереди, правая рука все еще на рукояти меча, шлем картинно на согнутой левой, глаза бесстрастно охватывают всю картину. Створки за спиной поспешно захлопнулись.

Сотни больших свечей заливали зал ярким светом. На стенах в медных чашах расплескивали огонь светильники, мне даже показалось, что в зале натуральный электрический свет, настолько все ярко и светло. Из высоких витражных окон падал свет утреннего солнца. Преломляясь в цветных стеклах, он обретал радостные, пурпурные и оранжевые оттенки, и весь зал показался мне залитым солнечным светом полудня.

Я засмотрелся на огромный массивный трон с очень высокой спинкой. Сам трон – на особом постаменте, застеленном красным сукном, высокая спинка кресла-трона защищает от ударов ножом в спину, а с боков своими телами закрывают, хотя и невольно, двое в креслах пониже, поскромнее и с простыми резными спинками. Справа – ослепительно красивая женщина, я видел ее в день прибытия во дворе... королева Шартреза, а по другую сторону – громадный воин с суровым лицом, правая сторона которого исчерчена шрамами, брови – каменные уступы, глаза недоверчивые. – Этого тоже видел: Беольдр, двоюродный брат короля, Щит и меч, лучший полководец, храбрый и жестокий воин, который, как здесь водится, первым в бой, последним из боя...

Асмер зыркал по сторонам, он тоже, как и я, искал глазами принцессу, все-таки плоть и кровь короля Шарлегайла, она ближе королю, чем Беольдр, и тем более новая королева, но все три кресла заняты, а четвертого нет.

В трех шагах перед королем стоят трое, и я сразу понял, что мы все, включая Ланселота и принцессу, всего лишь одна из новостей дня, но даже не новость недели. И что эти трое намного важнее, чем даже принцесса, собственная дочь.

Их важность ощутил даже я, от всех троих струилась властность, сила, как сила характеров, так и мышц. Но только один из них гигант, то есть почти мне вровень, остальные двое ему разве что до плеча. Однако я всеми фибрами и нейронами чувствовал их свирепость и неукротимость в битвах, жестокость и целеустремленность, нежелание отступать и умение добиваться цели. Да, это все еще тот мир, когда во главе те, кто мечом ли, коварством или как-то иначе, но сам завоевал себе баронство, и сам правит им, не передоверяя управляющим, не погрязая в неге, роскоши, утехах.

Король из-под опущенных вроде бы в усталости век внимательно рассматривал всех троих. Гигант – понятно, этот добился земель мечом, мечом и правит, второй – крепко сбитый невысокий мужчина средних лет – выглядел ветераном многих битв, но уже не солдат. Этот правит не силой своего меча, а видом своих мечей – у него наверняка неплохая армия, пусть маленькая, но вымуштрованная и хорошо вооруженная. Третий смотрелся чересчур безобидным, прямо мотылек, даже волосы красиво завил, а одежда роскошная до неприличия. Но если он – владетельный барон, то за этим кроется сила, и только сила. Никакое право пока что не действует, если оно не подкреплено силой. Впрочем, разве так только в этом мире?

Нарочно или нет, но трон стоял так, что узкий косой луч падал через простое окно прямо на сиденье и на короля, заливая все золотистым светом. Все медные или золотые бляшки на троне блестели, как и все металлические застежки и заклепки на одежде короля, но сильнее всех, просто нестерпимо ярко блистала золотая корона и в ней – драгоценные камни.

Король восседал гордо, надменно, огромный, все еще могучий, хотя седой до последнего волоска, лицо изрезано не столько шрамами, сколько морщинами. Я сразу представил его в молодости огромным мускулистым Шварценеггером, что с мечом в руке отвоевал эти земли, силой заставил подневольных крестьян выстроить замок, обнести высокой крепостной стеной, а потом позволил выжившим плодиться и размножаться, крепкой рукой ограждая их от набегов соседей. Постепенно забылись его жестокость, свирепость, казни, остался суровый, но справедливый правитель, что печется о благе простого народа...

Да и как не печься, подумал я. Это же то стадо, с которого стрижешь шерсть, получаешь молоко и мясо. Чем стадо здоровее...

Трое косились в нашу сторону с явной неприязнью. Но никто не пикнул, похоже, они двери к королю тоже открывают ногами. Гигант стоял как скала, рука на рукояти меча, глаза сверкают угрюмой решимостью, а второй, который выглядел немолодым ветераном, поморщился при нашем приходе, но продолжал ровным злым голосом, обращаясь к королю:

– Ваше величество! Мы должны... должны получить от вас больше людей!

Король грустно улыбнулся. Похоже, он надеялся, что с прибытием мощей святого Тертуллиана бароны сами пришлют ему войска.

– Вы не заметили, – ответил он, – что Зорр в осаде?

– Он был в осаде, – отрубил барон. – Но сейчас кольцо осады распалось. Король Карл снял большую часть войск и послал их по всей стране!.. А к вам за это время тайными тропами и ночами пробралось немало людей, способных носить оружие!.. Отряды, посланные Карлом, сжигают на своем пути села и шахтные поселки. Уничтожают посевы, рубят сады, засыпают колодцы. Наши города переполнены беженцами... Мы не можем всех прокормить, но не можем и вытолкать их за ворота... как это наверняка сделали бы в Зорре. Потому мы почтительно, но твердо просим, чтобы вы послали часть войск из Зорра на укрепление... на усиление нашей защиты!

Шарлегайл долгое мгновение молчал, потом вздрогнул всем телом, словно очнулся от нездешних дум, спросил непонимающе:

– Только вам лично, барон Истаниэль, я посылал дважды по четыреста воинов, из них сто рыцарей. А вообще за этот год я послал из Зорра пять тысяч человек. Где они?

Барон молча смотрел в лицо короля, не отводя взгляда. Ровным голосом произнес:

– Они исполнили свой долг.

– Что?

– Они пошли на такую службу, – объяснил Истаниэль, словно ребенку, – где могут убить...

– Но не все же пять тысяч человек?

– У Карла войск больше, – напомнил барон. Во всем зале наступила нехорошая мертвая тишина. Шарлегайл и барон скрестили взгляды. Истаниэль не отвел взор, а король сказал полным горечи голосом: