Гренадер - Олег Быстров Страница 5

И стоит это подразделение, со слов чеха, уже вторую неделю.

А ещё, между прочим, углядел Саблин, немцы тоже увлекаются боксом! Не мудрствуя, натянули верёвки между четырьмя подходящими деревьями, и две голые по пояс фигуры характерно подпрыгивают и крутятся внутри импровизированного ринга. И даже пара болельщиков покрикивает у канатов, подбадривает бойцов или дает советы, как это принято у всяких приличных болельщиков.

Однако информации было совершенно недостаточно. Саблин дал гренадерам время разместиться, немного освоиться среди чешских свободников и ротни, как у чехов назывались подофицерские звания, но к концу дня, как раз к вечерней поверке, отправил тройку во главе с прапорщиком Урядниковым на разведку.

Бойцы принесла данные, которые требовали осмысления. Штат немецкой стрелковой роты по расписанию включает почти две сотни личного состава, сто тридцать ружейных стволов, шестнадцать пистолетов-пулемётов, двенадцать ручных пулемётов и три миномёта калибра пятьдесят миллиметров.

По расписанию — да, но разведчики углядели новенькие автоматы МП-38 чуть не у каждого третьего бойца, миномёты не пятидесяти, а восьмидесяти одного миллиметра, а в рощице — то, что Саблин принял за склад боеприпасов и амуниции, — замаскированные стопятимиллиметровые гаубицы числом три. Да не на конной тяге — на бронеавтомобилях «хорьх». Тех, что немцы называют «специальная машина 222», и это ещё две двадцатимиллиметровые пушки и два пулемёта МГ-34.

По всему выходило, что противостоит гренадерам не обычная рота, а ударная группа. И это вносило существенную поправку в расклады.

Саблин прикидывал свои силы. Гренадерский взвод включает три отделения. В отделении три тройки — старшим идёт фельдфебель, с ним два унтер-офицера. Десятый — подпрапорщик или прапорщик, командир отделения, который в боевых условиях примыкает к тройке на особо опасном направлении. Итого тридцать бойцов и он сам, командир взвода. Тридцать один человек до копеечки.

Правда, в бою каждый стоит десятерых. У всех «пятёрки» — пятая модель автомата Фёдорова в укороченном десантном варианте. Отличное, безотказное оружие с хорошим боем, удивительно тихое. Различить звуки выстрелов можно только вблизи, и то автоматная очередь напоминает этакое стрекотание, а не пальбу. Плюс наганы, казачьи ножи-засапожники. Но вот пулемётов, например, у них не было. Незачем диверсантам пулемёты. А ударная группа наверняка имеет не по одному МГ на отделение, а больше. М-да… задачка.

Далее, погранцы. Сорок бойцов вместе с командирами. Итого численностью они проигрывали немцам более чем вдвое. Оружие у чехов своё, изготовленное на «Ческа Зброёвка». Очень неплохая винтовка CZ.24, легкая и точная, но всё же магазинная винтовка. Это вам не самозарядка, не пистолет-пулемёт. Пока передёрнет чех затвор, германец его из МП в решето превратит. Пулемёты приличные — ZB.26, но их мало, всего четыре на заставу. Пистолеты у офицеров.

И главное, чехи-погранцы обучены стеречь контрольно-следовую полосу да ловить нарушителей границы. Сражаться с регулярными частями не их, в общем-то, дело. И застава совершенно не приспособлена удерживать штурм ударной группы. Укреплений здесь нет, и быстро их не возведёшь. А времени у него, Саблин был уверен, очень мало. Или почти нет.

Есть о чём задуматься.

— Почему так получилось, Милан? — спрашивал Саблин у чеха поздним вечером. Тот достал бутылку Бехеровки, чтоб посидеть, но лёгкого трёпа под рюмку крепкого ликёра, настоянного на двух десятках трав, как-то не получалось. — Где ваша армия? Почему против ударной группы «Гансов» одна ваша застава, беззащитная как голенькая девочка перед пьяным ландскнехтом?

— Я сообщал, — глухим голосом отвечал Блажек. — Специально ездил в дот сто двадцать девять. Докладывал о подходе германского подразделения. Мне сказали, что это провокация. Приказ — не поддаваться на провокации.

— Ага, провокация. Если эта «провокация» ударит из всех стволов, от вашей заставы живого места не останется.

— Ты немного не знаешь, Иван, — сокрушался надпоручик. — Наверху уверены, что если будет удар, то в Судетах. Туда сейчас прикованы взгляды всей Чехословакии. Там основные силы. Нас прислали сюда, на австрийскую границу, лишь две недели назад.

— Ладно, — кивнул Саблин, разливая по стаканам. — А «гансы» таки на нас двинут, мы можем рассчитывать на помощь? Из дота или ещё откуда?

— Им приказано оборонять свой участок, — покачал головой Милан. — И их всего семеро. Гарнизон в Зноймо невелик, и у них тоже приказ. Нет, Иван, справляться нужно самим.

Два дня прошли спокойно, но напряжение на заставе не уменьшалось — нарастало. Милан и его заместители, подпоручик Куберт и поручик Несвадба, ходили хмурые, покрикивали на бойцов. «Войины-свободники-дэсатники» быстро и точно выполняли распоряжения, шустрили по службе, но вид при этом имели какой-то… потерянный. Только опытный командир мог заметить растерянность рядовых и подофицеров, и Саблин видел.

А немцы обустроились на совесть и, казалось, не обращают внимания на пограничников. Дымила полевая кухня, случались построения, личный состав разбивался на группы — то ли чистили оружие, то ли проводили какие-то занятия. Разве что строевой не занимались да не устраивали учебных стрельб.

Но Саблин не обманывался, не единожды замечал он проблески оптики в невысоких кустах перед рощицей, в самой роще засёк хорошо замаскированные пулемётные гнезда. И о гаубицах помнил поручик, и о миномётах не забывал. И был уверен — прибытие русских не осталось незамеченным.

А вчера на свободное пространство вышел гауптман и принялся нагло, в упор рассматривать заставу через бинокль. По-хозяйски так рассматривал, будто прикидывая — пойти и выгнать чехов прямо сейчас или подождать до завтра? Саблин был на вышке и тоже рассматривал немца, лицо которого почему-то казалось странно знакомым.

Поручик поднапряг память и вспомнил. Точно! Приезд делегации рейхсвера в тридцать пятом. Наметилось тогда некоторое потепление в отношениях двух держав. Среди прочей программы были предусмотрены спортивные состязания. Саблин, зелёный подпоручик, только что окончивший училище, томился при штабе в ожидании назначения. В кадетском корпусе был Иван чемпионом по боксу, успешно боксировал и в училище, неудивительно, что его включили в программу. Выйти на ринг выпало против здоровенного фельдфебеля. Сил у немца было много, а умения — не очень.

Сейчас Саблин невольно улыбнулся, вспоминая былое. Как измотал он тогда германца уходами и уклонами, разъярил его, заставил слепо выбрасывать бесполезные удары, а потом перешёл в контратаку. Хорошо попал правым прямым — раз, чётко приложил через руку — два и акцентированно, левым боковым прямо в челюсть — три! Аут. В угол тевтона уносили.

Вот где встретиться довелось! Что, «ганс», померяемся силой?