Оракул - Кэтрин Фишер Страница 5

Здесь, Наверху, терраса была широкой, а полы вымощены крапчатым мрамором. Справа в белой стене, увитой виноградными лозами, темнели сводчатые лоджии. Стуча сандалиями по холодному камню, Мирани шла мимо вереницы статуй на высоких постаментах. Гласительницы предыдущих поколений стояли, устремив в море невидящий взгляд бледных каменных глаз.

— Последняя дверь, госпожа, — сказал Корет.

Она знала. На этой двери было золотое изображение Бога и слово:

НОСИТЕЛЬНИЦА

Слуга вежливо склонился перед ней, поднял щеколду и распахнул дверь. Мирани вошла.

Комната была просторная, гораздо больше, чем внизу, белая и пустая, если не считать кровати, укутанной москитной сеткой, единственного стола и стула.

Все, что осталось от вещей Аланы, было в спешке убрано. Как будто ее и не существовало на свете.

Мирани обернулась и выдавила: «Спасибо», с трудом не сбившись при этом на шепот. Тут она заметила, что задняя стена комнаты расписана изображениями великих Зверей пустыни: обезьяны, крокодила и ибиса. В глазницах Зверей сверкали красные гранаты. Стеклянные взоры пристально следили за девушкой.

Корет поклонился.

— Когда зазвонит гонг, госпожа Гермия пригласит тебя навестить ее. — Он помолчал, его глаза метнули на нее быстрый взгляд исподлобья. Потом слуга вышел и закрыл за собой дверь.

Мирани села на кровать. Девушки поговаривали, что Корет шпионит для Гермии. Она не была в этом уверена.

«Остров полон предательства...»

Она торопливо огляделась, встала и подошла к окнам. Одно из них выходило в храмовый сад с увядшими без воды цветами. Другое окно, в боковой стене, удивило девушку: встав на длинную каменную скамью, она словно очутилась на вершине отвесного, обрывистого утеса. Далеко внизу суетилась и галдела колония морских птиц; к выступам скал лепились кусты, некоторые из них — чахлые лимонные деревца с мелкими пепельно-желтыми плодами — отважно свесили свои ветви прямо над пропастью. По невидимым выбоинам в камнях тонкой ниточкой петляла козья тропа. Высота была такой огромной, что у Мирани закружилась голова. Внизу вековечно шумело море; она глядела на затянутый облаками горизонт и думала, что в ясную погоду отсюда наверняка виден ее родной Милос; она увидит его, когда тучи рассеются, или ночью, когда на острове зажгутся маяки.

Она отвернулась от окна, села на прохладную скамью. Достала из внутреннего кармана туники измятый клочок папируса. Ей впервые выдался случай рассмотреть его внимательно; папирус был такой старый, что, едва она развернула его, он тут же развалился надвое у нее в руках. Листок был исписан торопливым, мелким почерком — Мирани с трудом разбирала выведенные блеклыми чернилами слова:

«Я видел тебя из окна. Я знаю, ты с Милоса; это и мой остров, оттуда меня привезли и сделали Aрхоном. Поэтому я тебе доверюсь. Больше некому, и скоро я все равно умру».

Снаружи на террасе послышались чьи-то шаги.

Она торопливо вскочила. Сердце отчаянно колотилось в груди. Выждав минуту, подошла к двери, приоткрыла ее и выглянула на террасу. На Мирани глядели только статуи; двери в другие комнаты были закрыты.

Она затворила дверь и привалилась к ней спиной.

"Послушай, девочка. Гласительница обманывает нас. Бог разговаривает с нами, но она его не слышит. И говорит нам совсем не то, что сообщает ей Бог. Он рассердился и поэтому не посылает дождя. Оракула предали.

Ты должна сделать два дела. Найди нового Архона. Гласительница и Аргелин назначат того, кто им удобен, но не он избран Богом. Ты должна им помешать. А второе: у меня во дворце живет музыкант. Орфей. Поговори с ним. Он знает.

Не бойся Бога. Он не причинит тебе зла. Он избрал тебя. Сожги это. Останься в живых".

В смятении Мирани перечитывала записку снова и снова. Где-то вдалеке послышался тихий, трепещущий звук гонга.

Она вскочила, разожгла на столе курительницу для благовоний, открыла крышку. Задыхаясь от ужаса, положила внутрь папирус, торопливо прижала его к огненно-красному угольку и держала, пока с краю не вспыхнул маленький язычок бледно-голубого пламени. Потом повернула так, чтобы загорелся весь листок. Папирус горел медленно, словно нехотя... Снова зазвонил гонг.

Мирани в панике бросила записку на пол, растоптала ее, собрала обгоревшие клочки и выбросила их в окно, выходящее на обрыв. Пальцы стали черными. Она торопливо вытерла руки, поправила прическу и подошла к двери.

Закрывая за собой дверь, она заметила на полу несколько обрывков папируса, обугленных, но не догоревших. Их шевелил ветер. Но убирать их не было времени.

* * *

У Гермии были личные апартаменты в Верхнем Доме, с внутренним двориком, заросшим вьющимися розами. Мирани приоткрыла дверь из кедрового дерева и робко заглянула в покои. В лицо ей пахнуло сладким ароматом цветов. В комнате никого не было, лишь с подставки возле незажженной жаровни улыбалась пустыми глазницами золотая маска Гласительницы.

Выждав немного, Мирани прошла через комнату и встала возле маски.

«Бог разговаривает с нами, но она его не слышит».

Мирани прикусила губу. Старик так наивен! Гермия слушает Оракула, но оттуда не доносится ни звука. Поэтому она говорит то, что нужно ей. И все происходит так, как она того захочет. Гласительница правит Островом, а Остров правит всем Двуземельем, от Восхода до Лунных гор.

Потому что в Оракуле нет никакого Бога!

Маска глядела на нее. Мирани подошла ближе.

Маска была сделана из чистого золота, с алым тиснением и перьями ибиса поверху, и украшена маленькими золотыми дисками, подвешенными на тонюсеньких проволочных петлях. На щеках были искусно вычеканены две свернувшиеся змеи. Черные брови изгибались идеальными дугами, овальный рот зиял пустотой; он был открыт — прохладный морской ветерок, проходя сквозь него, издавал что-то вроде тихого, свистящего шепота.

Мирани невольно прислушалась. Приблизила ухо к губам маски.

Тихий, слабый, сухой шепот.

Ничего не произносящий.

В сияющей позолоте возникло лицо Гермии, искаженное, спокойное, неулыбчивое. Та бесшумно подошла сзади и теперь наблюдала за девушкой.

Мирани обернулась так быстро, что маска звякнула и чуть не свалилась с подставки; в последний момент она подхватила ее и чудом удержала. Сердце бешено колотилось. Щеки зарделись.

— Вот как, — сказала Гермия. — Все еще подскакиваешь, как испуганная кошка.

Это была высокая женщина с длинным прямым носом. Волосы она укладывала в элегантную прическу и закалывала десятком золотых шпилек. Ее красная туника, доходящая до пола, шелестела вокруг босых ног сотнями мелких складок.

Мирани стояла неподвижно, обливаясь потом.

— Ты хотела меня видеть.