Варяжский меч - Андрей Максимушкин Страница 5

У саксов, фризов, итальянцев, франков и других христиан такое было немыслимо. Для них раб не был человеком, даже животным его не считали, просто говорящим орудием, не более. Даже норманны относились к своим пленникам человечнее, не издевались без толку. Для северян пленник был скорее человеком, обиженным Судьбой, или слабаком, достойным жалости, но не унижений.

Наконец поляна кончилась, дорога опять нырнула под сень обступивших открытое пространство буков и берез. А еще через три поприща тропка вышла к большаку. Так было гораздо быстрее, тракт по дуге обходил окрестности заброшенного селища, но Рагнар прекрасно понимал, теперь понимал, почему тут не ездят и не ходят.

Здесь в дне пути от стольной Ольшины дорога стала гораздо оживленнее. Все чаще навстречу попадались повозки, пешие и конные путники. Пару раз отряд обгоняли мчавшиеся во весь опор гонцы. А пополудни в видимости сторожевых башен городка Гжельск ободритам встретился конный отряд древанских дружинников в полсотни копий. Перекинувшись парой слов с сотником, Гремич выяснил, что князь Олег сейчас в Ольшине, но надо спешить — через три дня он отправляется на охоту к берегам Лабы. В столице нынче шумно и людно. Охота обещает быть знатной, гостей приглашено немало.

Велиградские дружинники обратили внимание, что встречная полусотня совсем не походит на охотников. Скорее обычный разъезд, следящий за порядком на землях княжества, или охрана для ценного груза. Дружинники ехали налегке, с заводными конями и обозом. Только воины дозорного десятка шли в полном доспехе и вооружении. Остальные сложили брони и щиты на телеги, у бойцов оставались только мечи или боевые топоры. А обоз с ними шел немаленький — две дюжины плотно нагруженных возов, влекомых быками. Погонщики одеты не бедно и при оружии, явно не холопы или наемные смарды, а пешие гридни, копейщики. На вопрос: куда путь держат? — ольшинские отшучивались: дескать, куда глаза глядят да князь скажет.

— Может, в набег собрались? — полюбопытствовал Рагнар у ехавшего рядом Стемира, когда ольшинская дружина скрылась за поворотом.

— Разве что саксов потрепать или к стодорянам заглянуть, долги отдать за старое предательство, — задумчиво произнес старый воин. — Король сейчас в Баварию отправляется, тамошнего герцога усмирять. Самое время в гости заехать.

— Или в порубежную крепость направились, — вмешался в разговор Хват. — Видели, у них целых два воза тулами со стрелами доверху загружены.

— Может, и так, — согласился Стемир.

Как там на самом деле было, так и осталось неизвестным. А гадать попусту людям вскоре надоело. Велибор затянул песню, дружинники начали подпевать. Затем вспомнили еще одну, и еще. Так с песнями и ехали до самого вечера. А там свернули к многолюдному селу. Пора было о ночлеге думать. Тем более у околицы приветливо распахнул свои ворота большой гостиный двор.

Перекусив с дороги и разобравшись с ночлегом, Гремич и Рагнар вышли на двор поупражняться с мечами. Еще вчера вечером старый боярин, посмотрев, как Рагнар работает с мечом, заявил, что для пьяного норманна еще сойдет, христианину самое то будет, но терпеть такой позор в дружине князя Славомира он не намерен. Отныне он сам лично займется подготовкой отрока. Надо ли говорить, что Рагнар был только рад. Учиться бою у такого витязя, как Гремич! Об этом можно только мечтать. Первые же уроки боярин преподал уже вчера, заставив целый час стоять в одной позиции, привыкая к тяжести меча, а затем еще отрабатывать удары.

Сегодня Гремич решил поднатаскать Рагнара в движениях. Пока отрок раз за разом шагал вперед-назад, повторяя один и тот же прием, на заднем дворе собрались зрители. И дружинники, и товарищи купца из Липскова, остановившегося на дворе, и сам хозяин гостиного двора хромой Кукша собрались понаблюдать за уроками. Постепенно к ним присоединялись местные огнищане и смарды, привлеченные толпой. Смотрели с интересом, никто не смеялся над неловкостью молодого гридня и его тщетными попытками уклониться от меча старого боярина.

Дружинники прекрасно знали, чего стоит в бою Гремич, и понимали, что сами не продержались бы против старого боярина и пары мгновений. А местные и не собирались насмехаться над урожденным воином, наоборот, многие старались запомнить приемы, взять для себя что-нибудь от бесплатного урока. У русов все взрослые опоясанные мужчины владели оружием и при случае могли постоять за себя и свой род. Но одно дело огнищанин, у которого и без того день занят от зари и до зари, и совсем другое дружинник — человек, которому Боги заповедовали никогда не расставаться с оружием и хлеб добывать острием клинка да верной службой.

Наконец, когда утомившийся Рагнар получил очередной шлепок мечом плашмя по груди, Гремич отступил назад и повернулся к зрителям:

— Ну, кто кости размять хочет? Выходи трое.

Зеваки радостно зашумели, намечалась веселая потеха. В круг вышли Хват, Увар и Вильк. Переглянувшись, они разошлись в стороны и разом двинулись на Гремича. Но не тут-то было — боярин шагнул к Хвату, легко отбил летящий в голову меч и ударом голенью под колено сбил гридня с ног. Пытавшийся достать в этот момент Гремича копьем Вильк вдруг увидел перед своим лицом голубую молнию меча, попытался уклониться, одновременно рубя копьем снизу вверх, и наткнулся на Увара. Гремич тем временем отпрыгнул назад, приложил клинок к шее поднимавшегося на ноги Хвата и снова атаковал. Увар попытался было связать боярина боем, давая Вильку возможность бить копьем в бок, но неожиданно остановился, ему в живот упирался меч Гремича. Подмигнув опешившему воину, Гремич присел, пропуская над головой копье, и, перекатившись по земле, хлопнул клинком по бедру Вилька. Еще перекат — и подъем с прыжком. Бой закончен. Двое зарезаны, а третий тяжело ранен, обезножен.

Победа была встречена громкими криками, даже «убитые» воины смущенно улыбались. Дескать, мы сделали что могли.

— А я смотрю, что за шум, — прозвучал громкий задорный возглас, — а это старый Гремич отроков уму-разуму учит.

Расталкивая зевак, в круг вступил молодой человек с длинными светло-русыми усами на загорелом, чуть вытянутом лице. Был он выше среднего роста, жилистый, худощавый. На плечах воина темно-синий мятль с соболиным подбоем, голову украшала расшитая жемчугом шапка. На ногах пришельца были высокие сапоги, обтянутые дорогой тканью и украшенные каменьями. Из-за плеча выглядывала вычурная, узорчатого бронзового литья рукоять меча. На вид мужчине лет двадцать пять — тридцать, не больше, но глубоко посаженные светло-серые глаза светились умом и выдавали немалый жизненный опыт.

— Славер, ты?! — выпалил Гремич, разводя руками.

— Кто ж еще? — рассмеялся пришелец, заключая боярина в объятья. — Тесна дорожка, вот и встречаемся иногда.

— Поверить не могу! На твоем корабле тогда черно от норманнов было. А нас буря мористее отжимала.

— Так отбились. Почти целый хирд разметали. Тур, помнишь такого?

— Еще б не помнить, — старый боярин и княжич Славер, третий сын люблинского князя Всевлада, ударились в воспоминания, спеша поделиться друг с другом радостью встречи и рассказать, что случилось после их прошлого свидания. — Здоровый был воин, настоящий тур. На него доспех приходилось по особой мерке кроить.