Звери Гора - Джон Норман Страница 5

Стражники подхватили ее под руки. Я вдруг подумал, что стандартное клеймо кейджеры будет очень хорошо смотреться на ее бедре.

— На левой ноге, — предложил я.

— Конечно, на левой, — подтвердил Самос.

Правши предпочитают иметь рабынь с клеймом на левом бедре. Так его удобнее ласкать.

— Отдайте мне мою одежду! — потребовала девушка.

Самос посмотрел на лежащие на полу тряпки и брезгливо поморщился.

— Сжечь.

— Нет! — в ужасе закричала землянка, когда один из стражников швырнул барахло в пылающий камин. Второй стражник крепко схватил ее за руку.

— Что они собираются со мной сделать?

— Тебя отведут в клетку.

— Какую еще клетку?

— Там тебя разденут и заклеймят.

— Заклеймят? — переспросила она. По-моему, девушка еще не поняла, о чем идет речь. Ничего, скоро разберется.

— Мне показалось, ты сказал, что меня заклеймят, — с неуверенной улыбкой произнесла землянка.

— Именно так.

— Нет! — завизжала она. — Это невозможно!

— Еще как возможно, — усмехнулся я. — Вначале тебя изнасилуют и посадят в клетку. Когда научишься быть женщиной, тебя продадут.

— Нет! — забилась в истерике девушка. — Нет!

— Уведите, — поморщился Самос.

Стражники поволокли ее к выходу.

— Подождите! — закричала она, пытаясь вырваться из цепких рук охранников.

Самос поднял руку. Стражники остановились.

— Как называется это место? — спросила девушка, глядя на нас дикими глазами.

— Гор, — ответил я.

— Не может быть! — воскликнула она. — Такой планеты не существует. Гор — это страшная сказка.

Я улыбнулся. Девчонка в ужасе оглянулась на стоящих у дверей воинов. Потом застонала, ощутив на шее железное кольцо.

— Нет! — разрыдалась она. — Что угодно, только не быть женщиной на Горе!

Я пожал плечами.

— Вы же пошутили, правда? — с надеждой в голосе спросила она.

— Нет.

— На каком языке здесь говорят?

— А как ты думаешь?

— Неужели на горианском? — со страхом пролепетала она. — И мне придется его учить?

— Причем очень быстро, — сказал я. — Гориане не отличаются терпением.

— Горианский язык… — начала она.

— Это язык твоих хозяев. Ты еще не поняла, что стала рабыней?

— Нет! — закричала она. — Нет! Нет!

— Уведите, — раздраженно махнул рукой Самос и уставился на ленту, которой были перехвачены светлые волосы землянки.

Вопли блондинки неожиданно стихли. Очевидно, кто-то из стражников хорошенько ее двинул. Рабыням редко разрешается кричать. Как правило, это не возбраняется только во время клеймения.

Я постарался выбросить эту девчонку из головы. В конце концов, она всего лишь рабыня. Ее история свободной женщины закончилась. Началась история красивой невольницы.

Самос задумчиво смотрел на снятую с древка ленту. Теперь она ничем не походила на тайное послание. Обыкновенная лента для волос с причудливым и непонятным узором.

«Приветствую тебя, Тэрл Кэбот, — вспомнил я текст послания. — Жду на краю света. Зарендаргар. Народный генерал».

— Наглые твари, — проворчал Самос.

Я пожал плечами.

— Нам было не за что ухватиться. Теперь у нас есть это, — он кивнул на ленту. — Вот тебе и зацепка.

— Не говори, — сказал я.

Мы весьма примерно представляли, где следует искать конец света. Поговаривали, что он находится за Косом и Тиром, на противоположном берегу Тассы. Еще ни один человек не возвращался оттуда живым. Некоторые утверждали, что у Тассы вообще нет другого берега. Зеленые волны уходят в бесконечность, блестя под солнцем и заманивая моряков и героев все дальше и дальше. Постепенно люди погибают, и лишенные гребцов корабли плавно покачиваются под палящим солнцем. Проходят годы, может быть, столетия, прочное корабельное дерево рассыхается, в корпусе возникают течи, и суда, одно за другим, исчезают в бездонной пучине.

— Корабль готов, — произнес Самос, пристально глядя мне в глаза.

Согласно древним земным преданиям, которые конечно же на чем-то основывались, край света охраняют засевшие в зубчатых скалах чудовища. Торчащие из воды горы способны выдернуть из корабля все гвозди. По другим сведениям, край света — это действительно обрыв, с которого можно сорваться. Свирепые ветры разрывают корабль на части задолго до того, как он достигнет дна пропасти. В гигантских водоворотах к востоку и к западу от Тира нередко попадаются обломки кораблей, пытавшихся пробиться в эти гиблые места.

— Корабль готов, — повторил Самос, не сводя с меня взгляда.

Направляющийся на край света корабль строил безумный и почти совсем слепой Терсит, которого все на Горе презирали, а Самос почитал за гения. Я считал его сумасшедшим. Может, он был еще и гением, не знаю. Во всяком случае, корабль Терсита отличался от остальных горианских судов глубоким килем и квадратным корпусом. Таран размещался необычно высоко и поражал неприятельское судно не под водой, а на уровне ватерлинии. Весла были огромны, на одном весле сидело несколько гребцов, что тоже было весьма непривычно.

В Порт-Каре над этим кораблем потешались в открытую, но Терсит не обращал на злопыхателей ни малейшего внимания. Он трудился самозабвенно, вникал во все детали, ел мало и торопливо и спал прямо на верфи. Специалисты утверждали, что глубокий киль не позволит кораблю развить большую скорость, что две мачты — большая помеха в сражении, а огромные весла нарушают принцип рычага. И вообще, если несколько человек гребут одним веслом, каждый второй обязательно будет волынить. И что за смысл таранить противника над водой?

Я не специалист морского дела, я — капитан этого корабля. С моей точки зрения, корабль был неуправляем, неуклюж и неповоротлив. В лучшем случае его можно использовать как баржу в составе хорошо охраняемого конвоя. На боевой фрегат, которому предстояло схлестнуться со стремительными, подвижными и маневренными пиратскими судами — а ими кишат сверкающие воды Тассы, — он никак не тянул. До края света на такой посудине не добраться вовек.

Так или иначе, корабль Терсита был крепок и надежен. С берега он смотрелся настоящей громадиной. Выбирая место для строительства, Терсит учел все: нос корабля смотрел в сторону Коса и Тира, туда, где находился край света.

— Глаза еще не нарисованы, — заметил я. — Корабль не живой.

— Нарисуй, — пожал плечами Самос.

— Это должен сделать Терсит, — возразил я. — Он строил корабль.

Если у корабля нет глаз, значит, он слеп. Горианские моряки относятся к своим судам, как к живым существам. Некоторые считают это предрассудком. Между тем в море люди часто ощущают присутствие некой скрытой и необъяснимой реальности. Моряки не могут да и не считают нужным рассказывать о своих впечатлениях. Мне тоже приходилось испытывать нечто подобное. Как правило, это ощущение возникает ночью, когда на палубе никого нет, а в небе тускло сияют горианские луны. Кажется, что корабль, море и весь мир — живые существа. На Горе окружающий мир воспринимается живо и чувственно, в отличие от рациональной, всезнающей Земли. Природа говорит только с теми, кто готов ее слушать.