Западня для ведьмы - Антон Орлов Страница 5

Проклятие Тавше, поэтому его невозможно ни спилить, ни свести колдовством. Дирвен прогневал богиню Милосердия, добив раненого, которого госпожа Зинта собиралась лечить.

Убитый не был почтенной личностью – сурийский головорез, телохранитель древнего мага, заподозренного в сговоре с кровожадным волшебным народцем пустыни Олосохар. Ну не знал же Дирвен, кто на самом деле предатель! Сам учитель Орвехт потом вскользь обронил, что это была «головоломка не из легких». Амулетчик прикончил не того человека – иногда бывает, он же просто ошибся, он же действовал во благо… А Тавше прогневалась на него, как на какого-нибудь нечестивца.

Зинта после говорила, что погибший Махур-нуба чем-то, видать, угодил Милосердной, и вообще нечего было добивать тяжело раненного, который ни для кого не опасен. Дирвен на это насупленно промолчал, хотя мысленно возразил: не мог он отвлекаться на такие размышления, когда надо было действовать – обезвреживать врагов… Ну, ладно, пусть он принимал за врагов не тех, кто на самом деле собирался всех погубить, так он ведь не виноват, что ему голову заморочили!

А потом на этой голове еще и рог вырос, и чтобы от него избавиться, Дирвену надлежало совершить добрый поступок. Какой угодно, лишь бы добрый. Важное условие – от чистого сердца, без всякой корысти. Да он кучу всевозможных добрых дел переделал, но при этом всякий раз думал о том, что вот теперь-то Милосердная непременно должна его простить, а потому получалось, что условие насчет бескорыстного деяния не соблюдено.

Впрочем, он уже потерял надежду и больше не кидался помогать старушкам с тяжелыми корзинами, покупать сладости малолетним попрошайкам или вытаскивать из канавы застрявшую телегу. Толку-то, если оно тебе все равно не зачтется? Трех Прилежных Кроликов эта перемена обрадовала: те понимали, что от проклятия первому амулетчику Ложи хорошо бы отделаться, но его благотворительные выходки изрядно осложняли их задачу. С тех пор как он отчаялся и утихомирился, стеречь его стало проще. Хотя сегодняшний день уж никак простым не назовешь.

– Что здесь произошло?

Перед глазами колыхнулся нижний край фиолетовой мантии. Амулетчик вскинул голову: над ним стоял учитель Орвехт. Сухощавый, как всегда собранный и подтянутый, внимательные прохладные глаза слегка сощурены.

Дирвен его уважал, как по-настоящему сильного мага, и отдельно уважал за то, что Суно Орвехт не поддался повальной моде на длинные волосы и китонские шелка, охватившей в последние полгода не только столичных повес, но даже некоторую часть волшебников Ложи.

Если Ложа – Светлейшая, ее адепты не должны подражать всяким сволочам, правда же? А они с помощью заклинаний отращивают патлы ниже плеч, как у известно кого, и носят воздушные переливчатые шарфы нежных расцветок. Наверное, еще и досадуют, что по Уставу нельзя надеть вместо форменной мантии одежку китонского покроя.

Вихрастые золотисто-соломенные волосы Дирвена были острижены совсем коротко, так что не видно их из-под шляпы. Он не собирался присоединяться к подражателям известно кого.

Три Прилежных Кролика тоже выглядели, как нормальные ребята. Но, может, они просто выполняли указания начальства, рекомендовавшего им не раздражать своим внешним видом первого амулетчика Ложи?

Он рассказал куратору о нападении последовательно, с разбивкой по эпизодам, стараясь не упустить ничего из существенных подробностей, отсекая собственные домыслы и эмоции – все, как положено, как учили. Так же грамотно ответил на вопросы. Потом еще не раз придется рассказывать и отвечать, и наверняка его засадят писать отчет.

Суно Орвехт ушел, но через некоторое время вернулся. Между тем младшие маги принесли носилки и начали укладывать на них пострадавших.

– Как они там? – хмуро поинтересовался амулетчик.

– Джугерехт и Бельдо поправятся. Зинта оказала им помощь, дальше с ними будут работать маги-целители, чтобы убрать последствия поражающих заклятий. Ничего фатального.

– А Плоби? – когда с языка сорвалась кроличья кличка, он слегка смутился. – То есть я хотел сказать, Янсойм?

– А Янсойму пожелай добрых путей.

И после грустной паузы учитель позвал:

– Идем.

Они выбрались на задний двор, где уже поставили охрану: которые в куртках и штанах с карманами – это амулетчики, которые в мантиях – маги. Двое дознавателей осматривали землю у ограды и что-то замеряли мерными лентами.

Оказавшись снаружи, Дирвен запоздало почувствовал, как душно было в зале, где смешались запахи пота, крови и превращенной в пыль штукатурки. Борясь с головокружением, он вдохнул полной грудью прогретый весенним солнцем воздух.

Учитель остановился около чурбана, из которого так и торчало несколько метательных ножей, оглянулся на парня и, когда тот подошел, ткнул пальцем в надпись:

– Вот это соскоблить. Приступай.

– Почему? Иногда же дают имена тренировочным мишеням, все же так делают… Почему мне нельзя?

– Потому. На Великое Собрание приглашены почетные гости. Если кто-нибудь увидит сие безобразие, у них может сложиться превратное мнение о наших амулетчиках.

– Да чего они здесь-то будут высматривать? – уперся Дирвен.

– В Южной зале пострадали старинные обои, уникальное произведение искусства позапрошлого века. Было бы недурно их восстановить. Насколько мне известно, один из почетных гостей Ложи весьма искушен в таких вопросах, и я собираюсь обратиться к нему за консультацией. Вероятно, он захочет посмотреть на обои, и если это, – Орвехт кивнул на чурбан в грязном нитяном парике, утыканный ножами и с надписью «Энга», – попадется ему на глаза, получится не очень-то любезно.

– А чего с ним любезничать, с этим почетным гостем! – Дирвен оскалил зубы в агрессивной ухмылке. – Да я б его…

– Безусловно, мнение первого амулетчика Ложи имеет определенную ценность, независимо от того, какими обстоятельствами оно продиктовано. Однако надпись все-таки соскобли.

Вначале Дирвен обиделся на иронию, сквозившую в словах Орвехта, а потом до него дошло кое-что более существенное:

– Учитель, разве… Откуда вы знаете про Энгу?! Это, что ли, госпожа Зинта вам рассказала?

– Нет, Зинта мне об этом не рассказывала. Но я – как ты, надеюсь, в курсе – дознаватель Ложи, а мастерство не пропьешь. Кое-что я вычислил после того погрома, который вы на пару с другой достойной личностью учинили в «Столичной белке», а подробности узнал позже, за чашкой кофе, от самой… гм… Энги. Она не прочь иногда похвастать своими похождениями. Так что эти каракули убрать немедленно. Незачем оскорблять даму, которую я собираюсь просить о содействии в реставрации Южной залы.

– Ага, даму! – глаза Дирвена злорадно сверкнули из-под полей шляпы. – Точно, что даму, иначе не скажешь!

– Приступай, – оборвал его Орвехт, а сам направился к своим коллегам, хлопотавшим возле ограды.

Делать было ничего, и Дирвен принялся соскребать ножом надпись.