Наследник Петра. Подкидыш - Андрей Величко Страница 5

Повернулась и навсегда исчезла из жизни Сергея.

Так вот, по сравнению с этой дамой Екатерина проигрывала по всем статьям, в силу чего первым действием нового императора должно стать расстройство грядущей свадьбы. Вторым – нейтрализация «друга», то есть Ивана Долгорукова. Слишком уж он хорошо знал Петра, поэтому теперь ему самое место где-нибудь в Сибири. Тем более что этот дурак сам так замечательно подставился с поддельным завещанием. Значит, его судьбой займется Остерман – ну должен же он понимать, что иначе в конце концов Долгоруковы его элементарно сожрут! Если же не справится – придется перепоручить дело Миниху.

Этого Новицкий выбрал оттого, что он ему просто понравился. Судя по тому, что дошло до двадцать первого века в документах, Бурхард Христофор Миних за всю свою долгую и богатую событиями жизнь ни разу никого не предавал, хоть и имел к этому немалые возможности.

И теперь, глядя на вошедшего в комнату верзилу, Сергей чувствовал, что его заочные впечатления, похоже, оказались правильными.

– Подойди поближе, генерал, – тихо сказал, почти прошептал император. Причиной этого была какая-то настойка, которой Сергей несколько раз полоскал горло перед самой отправкой в прошлое, и теперь из-за нее першило в глотке, а голос был негромким, хрипловатым и ломающимся. Врачи обещали, что это пройдет примерно через трое суток, но постепенно.

Дело было в том, что аппаратура Центра могла принимать из прошлого только изображение, но не звук. Кое-что удалось воссоздать, расшифровав записанную картину вибрации стекол, но далеко не все и с довольно низким качеством. Поэтому достоверных записей голоса Петра Второго в распоряжении Центра не имелось, и вопрос, похож ли на прототип голос Новицкого, оставался открытым. Вот и было решено сымитировать, что в результате перенесенной болезни у молодого императора начал ломаться голос, тем более что в его возрасте такое часто бывает без всякой оспы.

– Еще ближе, мне трудно разговаривать громко, – продолжил Сергей. – И расскажи: что говорят о моей болезни в Москве?

– Что ты со дня на день умрешь, государь, – твердо ответил Миних. – Жалеют тебя, такого молодого. Но в основном народ опасается, что сядет на трон Екатерина Долгорукова и начнется новая семибоярщина.

– А что она сядет – это откуда известно?

– Ходят такие слухи. Кто их распускает – сам таких не встречал, но догадаться не трудно.

– Долгоруковы, – прикрыл глаза Петр. – Как думаешь, смогут они поднять смуту, когда до них дойдет, что все связанные с моими не только смертью, но и свадьбой планы провалились?

– Смогут, государь, – кивнул генерал-аншеф. – Но не захотят. Потому что Алексей Долгоруков ненавидит своего сына Ивана. Василий Лукич, который сейчас сидит в Горенках, не ладит с Василием Владимировичем, фельдмаршалом, потому что тот против Катерины на троне. Голицыны тоже, ибо опасаются слишком уж большого усиления Долгоруковых. И еще… дозволь спросить, государь: ты всерьез решил порушить свадьбу с Катериной? Она, может, и не знает еще, что Ванька с Васькой ее на трон пророчат.

– А может, и знает, – дернул щекой Петр. – Но дело не в этом. Думаешь, почему я заболел перед самой свадьбой, да так, что едва не отправился вслед за сестрой? Предостережение свыше это мне было! За то, что учебе и государственным делам предпочитал охоты и прочие увеселения, да еще и жениться собрался так рано да на первой попавшейся. А как осознал я все это и дал обет отныне остепениться, так болезнь и отступила.

– Неужели правду во дворце шепчут про ангела? – потрясенно вздохнул Миних. – Но позволь, государь, дать тебе совет.

Генерал замолчал, показывая, что он действительно ждет разрешения, а не сказал это просто так.

– Позволяю, – кивнул император.

– Я понимаю, что ты теперь захочешь всех Долгоруковых от власти убрать – так? Дело это хорошее, но только спешить не следует. Прямо сейчас можно окоротить Ивана и Василия, остальные это хоть и с неохотой, но поддержат. Но вот прочих сразу трогать не надо, а следует поручить кому-то тайно разобраться в их воровстве да подготовить про то бумаги, чтобы никаких сомнений не было. А потом, когда кто-то первый против твоей воли пойдет, этим бумагам дать ход да проследить с помощью Остермана и Головкина – этот Долгоруковых всех не любит и спуску им не даст. К тому же он не столь боязлив, как Андрей Иванович. Не гневаешься, государь, за такие мои речи?

– Нет, продолжай.

– Поручить же все надо какому-то бессовестному и пронырливому человечку, да еще с опытом тайного сыска. Есть такой, подлец подлецом, зовется он Андреем Ушаковым. То хорошо, что власти у него сейчас никакой нет, но душонка-то его фискальская как была, такой и осталась! Начнет он под весь тайный совет копать, надеясь возвыситься, и станет тебе поэтому вернейшим слугой. Потому как случись что с тобой – и его хоть Долгоруковы, хоть Голицыны живьем сожрут за розыск-то против своих персон.

– Спасибо за дельный совет. Пожалуй, распорядись, чтобы завтра в обед этот Ушаков здесь был. Далее – есть в Москве полки, которые в случае чего пойдут за тобой, а не за Долгоруковыми? На Преображенский полк я не надеюсь, пока там командиром Василий.

– Семеновским полком командует лейб-гвардии майор Шепелев, он служил под моим началом, это муж верный. Да и Василий – он хоть и Долгоруков, но все же человек чести, не интриган.

– Может, и так, – с сомнением протянул император. – Но он все же Долгоруков, хоть и человек чести. Так что ты, пожалуйста, в отношении него своего Ушакова не ограничивай. Понял, почему я его твоим назвал?

– Да чего ж тут не понять – за него я перед тобой отвечать буду. Отвечу, мне не привыкать.

Император вновь прикрыл глаза. Хотя он уже не был похож на умирающего, но все же Миних ясно видел, насколько ему тяжело говорить. В этом генерал был прав – как раз сейчас Сергей не в самых цензурных выражениях поминал врачей Центра с их гнусной микстурой. Перестраховщики, блин, как будто он без них забыл бы, что говорить надо хрипло и негромко! Потом Новицкий неизвестно почему вспомнил Стерлядь, причем она предстала перед его мысленным взором обнаженной и в крайне соблазнительной позе. «Увы, – вздохнул про себя молодой император, – здесь встреча с такой женщиной мне не светит». И вообще пора возвращаться к прозе новой жизни…

– Иди, Христофор Антонович, у тебя сегодня много дел. Но перво-наперво направь ко дворцу роту Семеновского полка во главе с толковым офицером да представь его мне. И еще – разузнай, где сейчас Головкин. Ежели недалеко, пусть зайдет ко мне прямо сегодня, не откладывая. Да, чуть не забыл – по дороге, будь добр, возьми лакея, коего ты отсюда так лихо выкинул, и закинь его обратно.

– Как тебя звать? – вопросил Петр, когда его последний приказ был выполнен.

– Афанасий Ершов, ваше величество!

– Вот что, Афанасий, распорядись, чтобы мне принесли куриного бульону и одежду.

– Так ведь, государь… Это же только с позволения медикусов тебя кормить можно чем их благородия дозволят…